Книга Дом, в котором меня любили - Татьяна де Ронэ

Я приняла его приглашение и однажды днем зашла в книжную лавку. Стены были выкрашены в приятный светло-голубой цвет, и в помещении царил стойкий запах кожи и бумаги. Месье Замаретти проделал огромную работу. Появился высокий деревянный прилавок, заставленный карандашами, записными книжками, лупами, письмами и вырезками из газет. На полках стояли книги разных размеров и цветов, а возле стены лесенка, чтобы было проще их доставать. Клиенты могли расположиться в удобных креслах под яркими лампами и читать в свое удовольствие. В лавке Александрины слышалась болтовня, шуршание бумаги, которой обертывали цветы, звон дверного колокольчика и постоянный кашель Блеза. Здесь же обстановка способствовала работе и духовным занятиям.

В этой просторной и темноватой лавке вам начинало казаться, что вы находитесь в церкви. Я похвалила месье Замаретти за его отменный вкус и уже готова была уйти, когда он вдруг задал мне тот же вопрос, который за несколько месяцев до этого задала Александрина. Но, конечно, вопрос касался его собственной торговли, а не цветов:

— Вы любите читать, мадам Роза?

Его вопрос поставил меня в тупик. Я не знала, что ответить, потому что ведь довольно неловко признаться, что ты не читаешь. Так можно прослыть и за дурочку. Поэтому я что-то невнятно пробормотала, пристально разглядывая свои туфли.

— Может быть, вы соизволите присесть и немного почитать? — предложил он с приятной улыбкой.

(Как вы помните, он далеко не красавец, но стоит упомянуть, что у него орехово-зеленые глаза и белые зубы, к тому же он всегда очень тщательно одет. Вы знаете, какое внимание я уделяю одежде, так вот я могу сказать, что в тот день на нем были синие клетчатые брюки, жилет в розовую и фиолетовую клетку и редингот, отделанный каракулем.) Он подвел меня к одному из кресел и заботливо зажег лампу. Я послушно села.

— Так как я не знаю ваших вкусов, то могу ли я позволить себе кое-что вам посоветовать?

Я кивнула. С радостной улыбкой он ловко забрался на лесенку. Его изумрудно-зеленые носки привели меня в восхищение. Потом он спустился, осторожно прижимая к себе стопку книг.

— Здесь несколько авторов, которые вам несомненно понравятся. Поль де Кок, Бальзак, Дюма, Эркман-Шатриан…

Он положил на столик, стоящий передо мной, переплетенные в кожу тома с названиями, тисненными золотом. «Парижский цирюльник»,[5]«Друг Фриц»,[6]«Черный тюльпан»,[7]«Полковник Шабер».[8]Закусив губу, я с недоверием рассматривала книги.

— О! У меня появилась прекрасная мысль! — вдруг воскликнул месье Замаретти.

Он снова влез на лесенку, но на этот раз взял только одну книгу, которую, спустившись, протянул мне:

— Я знаю, что это вам понравится, мадам Роза.

Я осторожно взяла книгу. С некоторым беспокойством я заметила, что она была довольно толстой.

— А о чем здесь? — спросила я вежливо.

— Это об одной молодой женщине. Она красива и скучает. Она замужем за врачом, и повседневность провинциальной жизни действует на нее угнетающе.

Я заметила, что в другом конце комнаты какой-то молчаливый читатель поднял глаза, покачал головой и стал внимательно слушать.

— И что же случилось с этой молодой и красивой скучающей женщиной? — с невольным любопытством спросила я.

Месье Замаретти взглянул на меня так, словно показывал свой лучший трофей после удачной рыбалки:

— Понимаете, эта молодая женщина — страстная поклонница сентиментальных романов. Она мечтает о возвышенной любви, а свой брак считает невыразительным. Она поддается соблазнам, и, естественно, разворачивается трагедия…

— А прилично ли читать этот роман такой почтенной пожилой даме, как я? — прервала я его.

Он изобразил крайнее удивление. (Вы ведь помните, как он любил все преувеличивать.)

— Мадам Роза! Разве ваш скромный и покорный слуга посмел бы предложить книгу, не соответствующую вашему положению и вашему уму? Я взял на себя смелость предложить вам этот роман, потому что знаю, что дамы, не особенно любящие это занятие, со страстью предаются чтению названной книги.

— Их, несомненно, привлекает скандал вокруг судебного процесса, — вмешался одинокий читатель, сидевший в другом углу.

Месье Замаретти подпрыгнул, словно совершенно забыл о существовании этого клиента.

— От этого у людей только разгорается желание читать этот роман.

— Вы правы, месье. Скандал способствовал тому, чтобы книга стала сенсацией.

— Какой скандал? Какой судебный процесс? — спросила я, вновь ощущая себя дурочкой.

— Ну, это случилось три или четыре года тому назад, когда ваш супруг нас покинул. Автора обвинили в оскорблении общественной морали и религии. Публикация романа была целиком приостановлена, что повлекло судебный процесс, широко комментированный в прессе. После этого все захотели прочесть книгу, которая вызвала такой скандал. Я лично ежедневно продавал по дюжине экземпляров.

Я посмотрела на книгу, потом открыла титульный лист.

— Месье Замаретти, а что думаете вы об этом романе? — задала я вопрос.

— Я думаю, что Гюстав Флобер — один из самых великих наших писателей, — заявил он. — И что «Мадам Бовари» — это шедевр.

— Ну что вы, — хихикнул читатель из своего угла. — Это уж слишком.

Месье Замаретти сделал вид, что не слышал.

— Прочтите первые страницы, мадам Роза. Если вам не понравится, никто не заставляет вас продолжать чтение.

Соглашаясь, я вновь кивнула головой, глубоко вздохнула и перевернула первую страницу. Конечно, я это сделала из любезности к месье Замаретти. После вашей смерти он был так добр ко мне и всегда сердечно улыбался и здоровался, когда я проходила мимо его лавки. Я поудобнее примостилась в глубоком кресле. Почитаю минут двадцать, поблагодарю его и поднимусь к себе.

Когда я увидела перед собой Жермену, заламывающую руки, я не сразу поняла, где я и что делаю. Мне казалось, что я вернулась из другого мира. Жермена смотрела на меня, потеряв дар речи. Наконец я поняла, что все еще сижу в книжной лавке. Снаружи было темным-темно, а в желудке у меня громко урчало.

— Который час? — спросила я слабым голосом.

— Уже почти семь часов, мадам. Мы с Мариеттой очень беспокоились. Ужин готов, а курица остыла. Я не нашла вас у цветочницы. Мадемуазель Валькер сказала, что вы уже давно ушли от нее.