Книга Чево - Олеся Мовсина

— Я вам прислался, — прококетничал Чижик

— Ну да, я и хотел же рассказать, как я снова к вам попал, но согласитесь, эта история тоже интересная, правда? Эту дамочку на «Скорой помощи» отвезли, а через час появился мужчина.

— Ее милый, что ли? — язвительно предположила Лада.

— Да нет, он-то с ней никак и не связан был. Просто так себе мужчина — подходит к парапету и говорит тихонечко: «Чижик!» А сам и смотрит, вроде даже в другую сторону. И снова так едва слышно: «Чижик Пыжик!» Тут я понял, что он просто милиционера опасается близстоящего, а значит, или выпить со мной хочет, или же опять меня похитить. Я ему и отвечаю как можно громче, что, мол, мой господин, вам от меня надо? А он мне так же тихохонько, глядя куда-то в небо, всю вашу историю рассказал. И как вы во всю эту чушь собачью вляпались, и как потеряли Евовичь, и как Жучку раздавили, а потом воскресили — всё по порядку. И вот теперь, говорит, Чижик, пришла твоя пора быть волшебным помощником. Я, говорит, тебя научу, как и что сделать, да бандеролью-то и отправлю. Добрый такой дядечка, приветливый, взял да и отправил.

Адамович наконец догадался прочитать на бумажном пакете с сургучными нашлепками фамилию отправителя. «Кому — Адамовичу. От кого — от Владимира Проппа. Кто — третий волшебный помощник».

— Значит, я тоже видела этого человека! — радостно взвилась Каруселькина. — Он разбудил меня тогда после сосисок, на скамеечке.

— А я — слышала. Он мне позвонил и сказал тоже что-то про главную миссию, — приятно поежилась от воспоминания Лада.

— Радостное совпадение. Чижик, выкладывай факты, — голос Адамовича как-то покраснел от напряжения в предчувствии близкой развязки.

Чижик еще потоптался молча секунд несколько в лучах всеобщего внимания, а потом шепотом приоткрыл друзьям тайну спасения.

32

(Последнее…)

Последнее — что я помню, что осталось мне вроде весточки от моего сыночка…

Когда я в очередной раз, всё еще надеясь, вошла в парадную дома, где он жил последнее время… Одним словом…

Это было раннее утро, а она, видимо, так и проспала под дверью всю ночь, эта девочка. Сидела так неудобно на сумке, закинув голову к стене и обхватив руками живот. Я стояла и думала, что она последняя, должно быть, видела его. И может быть, он был в этот момент еще счастлив. Но всё говорило о том, что расспрашивать ее бесполезно.

Она проснулась и тяжело осознала происходящее. Я назвалась, и девушка заплакала. Она не могла долго говорить, постоянно впадая в какой-то не то обморок, не то сон. Я предложила вызвать для нее «скорую», но она не ответила, не расслышала. У нее были очень больные и очень зеленые глаза, вернее, очень красные. Мы посидели рядом и поплакали, но я не решалась ее обнять, несмотря на единство нашего горя. Я боялась, что она могла оказаться одной из причин… И хоть страдала она тоже искренне, но я не могла.

Я уехала, так и не узнав ее имени, так и не спросив, от него ли ребенок. И теперь страшно жалею об этом — мне теперь ее не найти.

33

Конечно, Жиров, Белков и Углеводов, как истинные разбойники, не дураки были выпить. И очень даже не дураки — выпить за чужой счет. Может быть, смешно и недостойно было вступать в спор с нахальной серой птичкой, мол, кто кого перепьет, но это всяко веселей, чем постно стоять и охранять логово хозяина-Кощея.

Серая птичка (так и не назвавшая им своего имени), казалось, наливала из воздуха разные крепкие напитки. По крайней мере, за все три часа посиделок в кабаке под названием «Куль и нары» к ним ни разу не подошел официант. Рюмки наполнялись сами собой сразу же, как только разбойники их опустошали. И птичке — хоть бы хны! Жиров уже давно валялся под столом, не вылезший после очередного тура русской народной игры «тигр идет», Углеводов периодически срывался с места и, нелепо вспархивая, бежал не то в курилку, не то в петушилку, а упрямый Белков тянул за столом, как резину, унылую песню без мотива и слов.

Чижик уже почти совсем отчаялся: ну не тошнило этого Белкова, хоть ты тресни! Обычно — даже более крепкие на вид собутыльники — возвращали проглоченное гораздо охотнее и быстрее. А друзья томились, ожидая условного сигнала Чижика в укромном месте.

И вдруг дверь кулинаров отворилась, и некая старушенция в косыночке и с оранжевым подносом приблизилась к пьянствующей компашке.

— Горячие пирожки, — нежно проблеяла она прямо в ухо изнемогающему от пения Белкову.

— …Ё! — прозорливо насторожился Чижик.

— С печеночным паштетом и с яйцом, — опередила старушка его мысль.

Она аккуратно пристроила свою ношу прямо над телом Жирова и вежливо осведомилась:

— Товарищу своему будете брать?

Песня отпетого разбойника зависла на самом интересном месте.

— Однако, — промямлил Белков, глядя на Чижика, на старушку, отсчитывающую сдачу, на вернувшегося из ссылки Углеводова. На Жирова он посмотреть не успел. Задумчиво жуя пирожок, Белков припомнил свое непутевое детство и свою безалаберную юность. Но какое-то врожденное чувство, отдаленно напоминающее чистоплотность, помешало ему сделать это прямо здесь. Опрокинув стол вместе с друзьями-собутыльниками, верный яйценосец Инфаркта Миокардовича долгожданно и громко вырвался во двор.

Адамович едва подоспел. Прямо в руки его из недр белковского желудка выстрелил предмет, по описаниям отдаленно напоминающий хрустальную пепельницу в виде яйца. Наконец-то! Ай да Чижик! Ай да гастрономическая бабуля!

Белкову на миг показалось, что он стал усеченным конусом, и разбойник замертво рухнул в кусты под забором — до лучших каких-то времен.

Адамович, держа в руках хрустальную святыню, попытался еще тут же держать совет. Кисса — облизываясь, Жучка — виляя хвостом, Лада — ковыряя от волнения в носу — слушали его. (Чижик, выполнив свой долг, предпочел еще некоторое время задержаться в кулях и нарах). Нужно пойти к Инфаркту Миокардовичу и потребовать живую и невредимую Евовичь в обмен на яйцо со смертью.

И тут — на тебе! Новый сюрприз!

Хлопнув дверью, из бара «Куль и нары» вышли, безмятежно воркуя, Сумрачный ротвейлер и еще одна Жучка. Сначала всем нашим бросилось в глаза то, что хвост у последней забинтован, и она как-то неловко им хромает при ходьбе. А уж в следующую секунду — обухом по голове — мысль о раздвоении Жучкиной личности.

Кто как отреагировал? Ну, там, Кисса по-девчоночьи завизжала, Адамович по-мальчишески побледнел, Жучка номер один (со здоровым хвостом) брякнулась в обморок (видно, была она еще очень слаба после возвращения с того света), Жучка номер два (с забинтованным) сорвалась было с места, но Сумрачный поймал ее в свои цепкие разбойничьи объятия.