Книга Кровавый след - Деон Мейер

Масило понимал, что директора не проведешь.

— Не знаю, — ответил он.

— Значит, надо выяснить, Тау, — сказала Менц.

На лбу у нее снова появилась недовольная морщина.

Вечером, в половине десятого, Милла позвонила Джессике.

— Я не могу, — сказала она. — Он почти ровесник моего сына!

— Вот почему я не хочу иметь детей, — ответила Богиня.

Когда Милла дала отбой и снова легла на диван, она решила, что Джессика угадала правду: все дело в том, что она очень не уверена в себе.

17

18 сентября 2009 г., пятница

Для Сулеймана Долли, также известного как Шейх, это был день, когда ему должны были сообщить дату.

Его мобильник зазвонил в 7.28. Саид Халид бен Алави Мэки поздоровался с ним на мусульманский манер. Потом сказал:

— Шейх, сведения подтверждаются. Двадцать третьего шавваля 1430 года.

Сердце у Долли забилось чаще, и он повторил:

— Двадцать третьего шавваля 1430 года. Аллах акбар!

Всего через двенадцать дней Юлиуса Шабангу по кличке Инкунзи убьют. Он будет валяться у себя в спальне в луже крови. Но восемнадцатое сентября он запомнит как «черную пятницу»: восемнадцатого его обманули мусульмане. И еще у него на пути встал проклятый Беккер. Около девяти ему позвонил Абдулла Хендрикс, представитель Османа:

— У нас есть новости.

Инкунзи сидел за рулем своего БМВ-Х5; машина стояла в плотном потоке машин в Сандтоне, гарнитуры для громкой связи у него не было; пришлось разрываться между дорогой и разговором. Вначале он не особенно встревожился.

— Какие новости?

— Похоже, рыночные силы пришли в движение, если вы понимаете, о чем я.

— Нет, не понимаю.

— Спрос и предложение постоянно изменяются. Инкаби попросил меня заново обсудить с вами условия.

— Заново обсудить? — Шабангу полностью сосредоточился на разговоре; он почуял неладное.

— Да, сэр, к сожалению, теперь мы можем предложить вам всего тридцать центов.

— Что за…

— Мне очень жаль, но мне велели передать именно так.

— Мы договорились, передай Осману, что мы договорились!

— Прошу вас, сэр, не называйте имен!

— Что за херня? С чего вдруг Осман решил меня кинуть?

— Прошу вас, давайте придерживаться установленных процедур…

— На хрен процедуры, что там еще придумал Осман?

— Откровенно говоря, у нас есть причина сомневаться в ваших источниках. Относительно маршрута.

— Маршрута? Я с самого начала говорил, что на это уйдет время, это процесс… Погоди-ка… ах вы ублюдки!

— Что, простите?

— Сволочи, гады! Это Птичка-Невеличка, да? Вы переговаривались с ним через мою голову! Вот откуда вам известно о маршруте!

— Нет, сэр. — Хендрикс не терял хладнокровия и учтивости. — Просто рыночные силы пришли в движение, нашему покупателю сделали более выгодное предложение, и мы вынуждены…

— Вы меня кидаете, мать вашу!

Хендрикс пытался что-то сказать, но Шабангу своими криками заглушал его:

— Слушай меня внимательно, я возьму камешки, и тогда посмотрим, сколько вы заплатите! Я выясню, каким маршрутом они поедут, и заберу всю партию, так и знайте!

— Прошу вас, сэр, не забывайте, мы говорим по мобильному телефону…

— Пошел ты! — заорал Инкунзи и нажал отбой. Руки у него дрожали от ярости. Он громко ругался десять минут кряду, бил по рулю, злобно косясь на стоящие рядом машины.

Немного успокоившись, Инкунзи позвонил обоим своим заместителям, рассказал им о предательстве мусульман. Потом он связался со своим главным осведомителем в Хараре.

— Мать твою, за что я тебе деньги плачу?

— Что случилось, Инкунзи?

— За что я тебе плачу, гад? Ты сообщил неверный маршрут, и вот что я тебе скажу: если вовремя не узнаешь настоящий, я лично отрежу тебе яйца, понял?

К одиннадцати Инкунзи Шабангу вернулся в свой роскошный дом. Настроение у него немного улучшилось после заверений лейтенантов, осведомителя и других знакомых из Зимбабве: они узнают маршрут, чего бы им это ни стоило.

Его мобильник зазвонил снова.

— Да?

— Братан, меня зовут Лукас Беккер, и ты случайно украл мои деньги. Я не сержусь, братан, но хочу их вернуть.

Лаконичный стиль и медленный, врастяжку, незнакомый голос застал его врасплох, а обращение «братан», выдававшее в звонившем белого африканера, бура, оказалось таким неожиданным, что Шабангу расхохотался.

И Беккер сказал:

— Братан, приятно иметь дело с человеком, который умеет смеяться.

Сотрудница группы наблюдения послала за Квинном вскоре после разговора между Шабангу и Хендриксом, и он прослушал запись на компьютере сотрудницы, попросил переместить запись в общую папку на сервере и расшифровать, а сам пошел доложить в кабинет Масило.

Разговор с Беккером прислали ему позже по электронной почте — с приложением двух аудиофайлов. Оператор написал: «Подумал, что вам понравится. Довольно любопытно».

Квинн стал слушать.

(Шабангу оглушительно хохочет.)

— Братан, приятно иметь дело с человеком, который умеет смеяться.

— Ты кто такой, мать твою?

— Лукас Беккер. Твои ребята вчера угнали мою машину. Я ее брал напрокат, братан, так что ее можешь оставить себе. Но в машине лежали мои деньги. Прошу тебя по-хорошему: верни деньги!

— Деньги? Какие деньги?

— Много денег. В фунтах стерлингов… Наличными.

— Мои ребята? Почему ты говоришь «мои ребята»?

— Один из них сейчас у меня. Говорит, что его зовут Енох Мангопе. У него бельмо на глазу. Он уверяет, что работает на тебя.

— Не знаю такого.

— Братан, сначала он тоже ничего не хотел говорить, но после того, как я привез его к полицейскому участку, у него развязался язык. Мне не кажется, что он врет. Слушай, давай все решим по-хорошему. Верни мои деньги, и все.

— Не знаю ни о каких деньгах.

— Верю тебе, братан, но твои ребята наверняка знают. Деньги лежали у меня в рюкзаке, рюкзак был в багажнике. Рюкзак тоже можешь оставить себе, верни только деньги.

— А то что?

— Нет, давай не будем говорить о том, что «а то».

— Тогда отвали.