Книга Дорога без следов - Василий Веденеев

— Бывайте, — пожал уходившим руки усатый партизан, остававшийся ждать возвращения разведчиков, взявшихся доставить в город Антона и Семенова.

«Человек ко всему привыкает, — шагая следом за мальчиком по петлявшей в темноте тропке, подумал Волков. — „Бывайте“… и все. Зачем тратить лишние слова, когда и так ясно, куда отправляются люди? Как мы, оставшиеся в своем тылу, сможем потом понять и оценить мужество оставшихся в тылу врага? Оставшихся практически безоружными, страдающих от кровавых поносов, вызванных питанием содранной с деревьев истолченной корой, не имеющих нормального крова над головой и ни минуты покоя, вынужденных хоронить детей, умирающих от голода, но находящих в себе силы воевать. Может ли привыкнуть к такому человек?»

Тропинка незаметно вывела на край поля, уходившего своими краями в черноту ночи, озаряемую далекими вспышками ракет.

— Фрицы пуляют, — сиплым, совершенно не детским голосом пояснил мальчишка. — Там в сторонке, за полем, у них склады. Вон, глядите.

Он показал на смутно белевшее в поле пятно. Антон, напрягая зрение, попытался рассмотреть, что это.

— Коровьи кости, — сдвигая на спину кобуру парабеллума, сплюнул подросток. — Забрела на мины прошлым летом. На нее и поползем. Хороший ориентир.

Парень в немецкой пилотке отыскал загодя спрятанные в кустах связки тонких ошкуренных прутиков, чтобы обозначить ими разминированную дорожку. Подтянул пояс брюк и улыбнулся:

— Ну, пошли, что ли? Петька, — он кивнул на мальчика, — первым, потом я, а вы зa мной. Мы с Петром меняться будем, а вы ни на шаг в сторону, а не то сразу со святыми упокой. Ясно? Когда ракета взлетит, замрите. На той стороне постов нет, проверено. Как пройдем через поле, Петро выведет на явку, а я останусь его ждать. Связь через почтовый ящик. Наши возьмут и в тот же день доставят в отряд.

— Сколько тут? — пытаясь разглядеть дальний конец поля, за которым должны стоять домишки предместья, погруженные в темноту и сон, поинтересовался Павел Романович.

— Почти три версты на пузе, — поудобнее перехватывая щуп, отозвался мальчик. — До коровки мы уже разминировали.

Отыскав свои вешки, он крадучись сделал несколько шагов, потом лег на стылую землю и пополз. Следом за ним отправился молодой разведчик, потом пополз Семенов. Антон оказался замыкающим.

Давно не паханная почва казалась твердокаменной, резали руки спутанные стебли перезимовавшей под снегом прошлогодней травы, то и дело на пути попадались комья сухой земли, обрывки проволоки и поржавелые стреляные гильзы — наверное, в сорок первом здесь шел сильный бой.

Время от времени в черноту неба врезались вспышки немецких осветительных ракет, и тогда, уткнувшись носом в пахнущую горькой полынью и пылью землю, приходилось замирать, пережидая, пока потухнет мертвенный бело-зеленый свет, вернув спасительную темноту.

Неожиданно после одной из очередных осветительных ракет со стороны города ударил пулемет — трассирующие очереди МГ жуткими светляками уносились в сторону леса. Вжавшись в широкую грудь поля, Антон молил всех богов, чтобы немцы их не заметили — пока пулеметчик бил явно не прицельно, беспорядочно поливая огнем различные участки заминированного пространства. Что стоит ему взять немного ниже, и тогда…

Так же неожиданно, как начался, пулеметный обстрел прекратился. Молодой разведчик, напряженно сопя, переполз вперед по спине Петьки, сменяя его. Рядом в темноте белели широкие, выбеленные ветром и дождями, кости коровьего скелета и казавшийся огромным череп с оскаленными крупными зубами. Воронье давно расклевало остатки мяса, и теперь скелет чьей-то кормилицы, сиротливо продуваемый всеми ветрами, служил партизанским минерам и пулеметчикам немцев страшным ориентиром.

— Боятся, гады, — сплевывая набившуюся в рот пыль, повернулся к Семенову Петька. — Бывает, еще прожектор включают.

— Нам только прожектора не хватает, — зло буркнул Павел Романович.

— Ниче, немножко осталося, — заверил мальчик, уползая вперед.

Вскоре наткнулись на первую мину. Сдвинув на затылок трофейную пилотку, партизанский разведчик осторожно начал разгребать вокруг нее неподатливую землю. Антон перевернулся на спину и стал смотреть в небо, стараясь не думать о притаившейся в непаханой земле смерти.

— Наша, — шепнул разведчик. — Свои, видно, для других приберегли. Вы это, отползайте назад, когда мина.

— Ладно, поторапливаться надо, — проворчал Семенов. — Светает скоро, а мы тут как на ладони.

— Успеем, — успокоил Петька. — Они больше у леса натыкали. А там мы заранее все расчистили.

Еще четырежды приходилось пережидать, пока разминировали дорогу. Одну мину обезвредил мальчик, вновь сменивший напарника. На счастье, эта мина оказалась последней.

Выползли к полотну грунтовой дороги, идущей вдоль поля со стороны городка, и долго лежали, прислушиваясь. От складов снова застрочил пулемет, вспыхнул прожектор, жадно шаря по полю. Засветились в его луче кости коровьего скелета, и луч тут же уполз в сторону, словно испугавшись и не желая лизать своим голубым дымящимся языком белые голые ребра.

— За дорогой овражек, потом хибары, — приблизив голову к Антону, шептал молодой разведчик. — Петька тут каждый закоулок знает. Двигайте за ним, я останусь. Не задерживайтесь, вам до света возвернуться надо.

Молча пожав ему на прощание руку, Семенов и Волков, пригибаясь, перебежали через полотно дороги и спустились в неглубокий овражек.

Мальчик уверенно повел их по его дну, усеянному камнями. Через несколько минут выбрались на противоположный склон, нырнули в темень между покосившимися заборами. В нос ударили запахи отбросов, далеко вокруг распространявших зловоние.

— Немцы сюда не суются, — на ходу пояснил Петька, — не любят запаха. Дерьмо заставляют свозить со всего города, уборные чистить.

Перелезли через плетень, проскочили чьим-то двором, снова перелезли через плетень и оказались на узкой улочке, тесно застроенной низкими домишками. В окнах — ни огонька.

— Живей, живей, — подгонял мальчик.

Дошли до перекрестка, свернули в переулок, потом в другой. Снова запутанные дворы, деревянные будочки туалетов, сарайчики, изгороди. Как в этом лабиринте Петя находил дорогу, да еще в темноте, оставалось загадкой — наверное, действительно бывал здесь не раз и мог пройти с завязанными глазами.

Наконец остановились у одного из домов; мальчик постучал в темное окно. Бледным пятном мелькнуло за стеклом чье-то лицо и исчезло, звякнула щеколда, открылась дверь.

— Кто тут? — спросил женский голос.

— Дядьки Осипа племянник, — ответил мальчик. — Мать гороху просила.

— Сами на овсе сидим, если не побрезгуете, поделимся… Проходите.

Вошли в темные сени. Хлопнула, закрываясь, дверь, открылась другая, ведущая в освещенную коптилкой комнату с завешенными окнами. Петро смело шагнул за порог и поздоровался с сидевшим у стола мужчиной.