Книга Убийца без лица - Хеннинг Манкелль

— Я уже посмотрел в книге посетителей. Похоже, это было много лет тому назад.

Когда они вернулись в зал, фермер продолжал громогласно ругать новые порядки. Теперь он возмущался низкими ценами на зерно.

— Все данные у меня в кабинете, — сказал клерк.

Курт Валландер сел с ним рядом и просмотрел два длинных листа компьютерных распечаток. Всего у Юханнеса Лёвгрена оказалось четыре счета, два из них — совместные с Марией Лёвгрен. В сумме на них находилось девяносто тысяч крон. Никаких операций с этими счетами давно не производилось, была лишь указана сумма начисленных на днях процентов. Третий счет был еще с тех времен, когда Лёвгрен активно занимался фермерством; там числилось 132 кроны 97 эре.

Оставался последний счет. На нем лежало около миллиона крон.

Мария Лёвгрен в качестве сораспорядителя счета не указывалась. Первого января на счет были начислены проценты в размере 90 тысяч крон. Четвертого января Лёвгрен снял со счета 27 тысяч крон.

Курт Валландер поглядел на собеседника.

— На сколько лет назад мы можем проследить этот счет?

— В принципе на десять. Но это потребует времени. Надо посмотреть по нашим компьютерам.

— Начните с прошлого года. Меня интересуют движение средств за 1989 год.

Клерк вышел из кабинета. Валландер продолжал просматривать лежащие на столе бумаги. Оказалось, помимо миллионного счета у Лёвгрена еще семьсот тысяч было вложено в различные инвестиционные фонды, которыми управлял банк.

Ларс Хердин не соврал, подумал он.

А Нюстрём еще уверял, будто денег у них не было. Как мало мы знаем даже о соседях.

Не прошло и пяти минут как клерк вернулся. Он протянул Валландеру новую распечатку.

В 1989 году Лёвгрен снял со счета в общей сложности 78 тысяч крон наличными в январе, июле и сентябре.

— Я могу взять эту выписку? — спросил Валландер.

Клерк кивнул.

— И еще я бы хотел поговорить с кассиршей, которая последний раз обслуживала Лёвгрена.

— Бритта-Лена Будэн, — уточнил сотрудник банка. — Сейчас я ее приведу.

В комнату вошла очень молодая девушка. Не старше двадцати, подумал Курт Валландер.

— Она в курсе, — сообщил клерк.

Валландер кивнул и поздоровался.

— Ну, рассказывайте.

— Денег было много, — сказала девушка. — А то бы я не запомнила.

— Он не выглядел озабоченным? Не нервничал?

— Насколько я помню, нет.

— В каких купюрах ему нужны были деньги?

— Он просил в тысячных.

— Только в тысячных?

— И еще несколько по пятьсот.

— Куда он убрал деньги?

У девушки была замечательная память.

— В коричневый портфель. Такой, знаете, старинный портфель, с ремешком.

— Вы бы узнали этот портфель, если увидели?

— Думаю, что да. Ручка была драная.

— Как это — драная?

— Кожа вся полопалась.

Курт Валландер снова кивнул. Ну и память!

— Можете еще что-нибудь вспомнить?

— Он взял деньги и ушел.

— Он был один?

— Да.

— А вы не видели, его никто не ждал на улице?

— Этого из кассы не видно.

— Не помните, в котором часу это было?

Девушка на секунду задумалась.

— Сразу после этого я пошла на обед. Значит, около двенадцати.

— Спасибо, вы нам очень помогли. Если вспомните что-нибудь еще, позвоните.

Валландер поднялся, вышел в кассовый зал и огляделся. Девушка права — с места кассирши улицы не видно.

Тугоухий фермер ушел, и в банке теперь были другие клиенты. Какие-то иностранцы обменивали валюту.

Валландер вышел. Отделение Хандельсбанка было совсем рядом. Его сотрудник оказался куда приветливей. Он сразу проводил Валландера в хранилище. Открыв металлический ящик, Курт чуть не плюнул от разочарования: там вообще ничего не было.

И здесь тоже никто, кроме Юханнеса Лёвгрена, не имел доступа к ячейке, которую тот завел еще в 1962 году.

— Когда он пользовался ячейкой в последний раз? — спросил Валландер.

И вздрогнул, услышав ответ.

— Четвертого января, — сказал сотрудник банка, посмотрев в книгу. — Если точно, в тринадцать пятнадцать. Он пробыл тут двадцать минут.

Опрос персонала ничего не дал. Никто не помнил, было ли у него что-нибудь в руках, когда он вышел из банка. На его портфель тоже никто не обратил внимания.

Кассирша из Фёренингсбанка, подумал он, вот это память. Посадить бы таких в каждом банковском отделении.

Борясь с ветром, он добежал до кондитерской Фридольфа, где выпил кофе с коричной булочкой.

Интересно бы узнать, что делал Юханнес Лёвгрен между двенадцатью и четвертью второго, размышлял он. Между двумя визитами в банки? И как он добрался до Истада? И назад… Машины у него не было.

Он стряхнул крошки со стола и достал блокнот. Через полчаса был готов список вопросов, требующих немедленного ответа.

По дороге к машине он купил пару носков в магазине мужской одежды. Цена удивила его, но он покорно заплатил. Раньше одежду ему покупала Мона. Он попытался вспомнить, когда в последний раз покупал себе носки.

Когда он вернулся, под один из дворников была засунута штрафная квитанция за неправильную парковку.

Если не заплачу, против меня возбудят судебное дело, подумал он.

Хорош я буду в зале суда с Аннет Бролин в качестве обвинителя!

Он бросил квитанцию в бардачок и еще раз подумал, до чего красива Аннет Бролин. Красива и привлекательна… Он мысленно попрекнул себя съеденной булочкой с корицей. Зачем он ее ел? В детстве коричные булочки были вкуснее.

В три часа позвонил Тумас Неслунд. К этому времени Валландер решил для себя, что поездка в Кристианстад подождет до завтра.

— Я промок до нитки, — сказал Тумас. — Пришлось месить глину по всему Фюледалену.

— Вытяни из него все, что сможешь, — сказал Курт Валландер. — Нажми как следует. Мы должны знать все, что знает он.

— Задержать его?

— Проводи его домой. Может быть, на собственной кухне он станет разговорчивее.

Пресс-конференция началась в четыре. Валландер спросил про Рюдберга, но никто не знал, где он.

Журналистов набился полный зал. Курт Валландер заметил, что девушка с местного радио тоже здесь, и сразу решил, что расспросит ее поподробнее о Линде.