Книга Римский медальон - Джузеппе Д'Агата

— Извольте подождать. — Слуга удалился, оставив Эдварда среди портретов самых разнообразных предков нынешнего князя Анкизи. Усопшая родня перемежалась гипсовыми копиями бюстов римских императоров. Всадник на коне, написанный в манере Тьеполо, единственный в этой компании был изображен в полный рост.

Дверь за спиной Эдварда скрипнула. Он обернулся и увидел мужчину, облаченного в пышный костюм эпохи Возрождения.

Несколько секунд длилась немая сцена. Наконец мужчина удовлетворенно рассмеялся. Это был князь Раймондо Анкизи.

— Здравствуйте, профессор! Добро пожаловать в мой дом. — Он продолжал улыбаться в седую бородку. — Не узнали, да?

— По правде сказать, не узнал.

— Нравится? — Он повернулся, демонстрируя свой наряд. — Это костюм кавалера Ордена Полумесяца, к которому я имею честь принадлежать. Проходите, прошу вас. Закончу примерку и буду в вашем полном распоряжении.

Эдвард прошел в комнату, из которой только что появился Анкизи. Возле высокого старинного зеркала стоял небольшого роста человек в скромной одежде.

— Позвольте представить вам синьора Пазелли, виртуоза иглы и ножниц, — сказал Анкизи. — Это он сотворил нашу парадную форму. По моему эскизу, разумеется. — Князь довольно потер руки и с выражением досады прибавил: — А это синьор Салливан.

Эдвард повернулся в ту сторону, куда указал Анкизи. Входя в комнату, он не заметил стоявшего за дверью барона Россо. И теперь не смог скрыть удивления:

— Привет, Салливан! Вот неожиданная встреча.

Тот что-то пробурчал в ответ.

— А, так вы знакомы? — воскликнул Анкизи. — Думаю, синьор Салливан, или, если угодно, барон Россо, предложил какую-нибудь сделку и вам, профессор.

— Пока нет. Должно быть, случай не подвернулся. — Невольно Эдвард подхватил пренебрежительный тон Анкизи.

— Странно. Он обожает свой бизнес и очень настойчив.

Салливан покинул свой угол и сделал шаг к Анкизи, красовавшемуся перед зеркалом.

— Мое предложение, князь, вполне разумно… и выгодно для нас обоих.

— А мне так не кажется. — Не оборачиваясь, Анкизи обратился к Эдварду, глядя на него в зеркало: — Послушать синьора Салливана, так я должен ради его выгоды опустошить свой дом и налегке перебраться в какую-нибудь квартирку подешевле.

— Сейчас самый подходящий момент для продажи, — не обращая внимания на тон князя, настаивал Салливан. — Подобные произведения искусства встречаются теперь все реже, их цена может быть огромна.

Суетясь возле князя, портной Пазелли расправлял складки и оборки на костюме. Анкизи жестом остановил его.

— Мне жаль, Салливан, но то уже совсем немногое, что осталось от моей коллекции, я не собираюсь выставлять на продажу. Кроме того, вы неважный маклер. — Подойдя к сонетке, он дернул за шнурок. Послышался звон колокольчика.

Салливан вспыхнул, но сумел сдержаться.

— Я только прошу подумать над моим предложением, князь.

В дверях появился слуга.

— Антонио, — Анкизи улыбнулся своему отражению, — проводи синьора Салливана.

Тот вышел, ни с кем не попрощавшись.

Анкизи принялся расстегивать тяжелый камзол.

— Извините, профессор, что вынудил вас быть свидетелем такого неприятного разговора. Но уже давно следовало преподать урок этому барону Россо. И я не жалею, что он получил его в вашем присутствии. Ужасно боюсь шакалов, они питаются падалью.

С помощью Пазелли князь наконец снял камзол.

— Итак, милейший профессор, вы пришли, чтобы посмотреть мое собрание материалов о Байроне. Польщен. И очень надеюсь, что вы сможете найти что-нибудь полезное для своих исследований. Я провожу вас в мою скромную библиотеку.

Князь, продолжая свою игру в дилетанта, лукавил: стены небольшого зала, служившего библиотекой, были сверху донизу уставлены книгами. Наметанный глаз Эдварда сразу же отыскал шкаф, отведенный Байрону.

— Я потрясен! Действительно, можно считать, у вас есть все, что написано о Байроне.

Анкизи, явно польщенный, перебирал рукописи, лежавшие на большом письменном столе из мореного дуба.

— Коллекция, собранная с бесконечной любовью. — Он погладил свою бородку и продолжал, все более вдохновляясь: — К сожалению, это инертный материал. Как я завидую вашему умению заставить говорить древние манускрипты, старые документы, объяснить их утерянный смысл, пролить свет на забытые факты… — Казалось, он никогда не остановится.

Эдвард между тем перешел к соседнему с «байроновским» шкафу и стал знакомиться с книгами, читая названия на корешках.

— Я вижу, у вас много сочинений по парапсихологии, оккультизму, спиритизму…

— Да, — согласился Анкизи, — я неплохой знаток этих феноменов, но опять же в скромных пределах, отпущенных дилетанту. — Князь испытующе посмотрел на Эдварда. — А вы, дорогой профессор, что вы думаете об этом тонком предмете?

— Ну, я никогда не задавался целью… Хотя, надо признать, некоторые из моих друзей любят повертеть блюдечко. Эти спирические сеансы бывают довольно веселыми.

— Повертеть блюдечко… Погружение в мир оккультизма — это не игра. Это, знаете ли, иногда переворачивает жизнь. — Анкизи отрешенно смотрел в пространство перед собой. Потом встрепенулся: — За примером далеко ходить не надо. Возьмем хотя бы нашего, простите, вашего Байрона…

Эдварда все больше занимал этот разговор.

— Извините. — Анкизи подошел к «байроновскому» шкафу и принялся что-то искать среди книг. — Куда же я положил его? А, вот он — журнал с вашей статьей… — Князь принялся быстро перелистывать страницы. — Эта статья показывает, что вы находитесь на пике профессиональной формы. А для ученого вы еще достаточно молоды. — Анкизи нашел нужную страницу и надел очки. — Итак… пятнадцатого апреля 1821 года Байрон записал в дневнике: «Вечер. Одиннадцать часов. Площадь с портиком. Романский храм и фонтан с дельфинами. Удивительное место. Каменный посланец. Божественная музыка. Мрачные явления».

— Я помню это место, — сдержанно заметил Эдвард.

Анкизи снял очки и закрыл журнал.

— Сию эмоциональную запись вы относите на счет романтических фантазий Байрона? Набросок будущего стихотворения?

Эдвард неопределенно пожал плечами, давая возможность Анкизи высказаться до конца.

— Примерно об этом вы и пишете в своей статье… Ранний романтизм и так далее. Какие-то неординарные впечатления… Вернувшись домой, Байрон сделал набросок по-итальянски:

Я повернулся к Господу спиной.

Лежит греха дорога предо мной.

И я пошел, сомненья отметая.

Дорога зла вела меня, прямая