Книга Безумный полдень - Дженнифер Льюис

Сейчас Синклер не видел ни одной причины, почему ему не стоило сближаться с Энни Салливан. Они были взрослыми людьми и сами могли распоряжаться своей судьбой. Он ни к чему ее не принуждал.

И если оценивать желание Энни по тому, как ее губы медленно, но неуклонно приближались к его…

Их губы встретились, как два урагана над океаном. Его руки взлетели, и он с силой прижал ее к себе. О боже, как долго он об этом мечтал!

Ее пальцы скользили по его волосам, груди, шее, вызывая волнение во всем его теле. Прежде чем Синклер успел остановить себя, его рука расстегнула пуговицу на ее платье и проникла внутрь, встретив вместо жесткого корсета гладкую нежную кожу.

— Под платьем ничего нет? — изумился он.

— Возможно. Тебе придется самому это выяснить.

Приглашение еще больше раззадорило его, подействовав, как порция кислорода для разгорающегося костра. Он разделался с остальными пуговицами и спустил лиф платья.

Энни тоже не стала мешкать. Она сбросила с его плеч пиджак и начала быстро расстегивать рубашку.

— Тебе, наверное, жарко, после того как ты столько времени посидел на веслах, — пробормотала она.

Охвативший Синклера жар говорил больше о предвкушении, чем об усталости. Однажды освободив ее от покрова — просто сорвав его, — теперь он знал, какая чувственная и страстная женщина скрывается под спокойной и мягкой внешностью.

Энни вытянула рубашку из брюк, открыв его грудь прохладному ночному воздуху.

— Разве так не лучше?

— Лучше. Конечно, лучше. — Синклер нежно поцеловал ее. — Особенно потому, что я теперь могу сделать это. — Он притянул ее к себе.

Они прижались друг к другу, кожа к коже, окруженные шепотом деревьев и мягким плеском воды. Впервые за несколько месяцев — нет, уже во второй раз — Синклер почувствовал, как внутри его начинает расти чувство гармонии. Прямо сейчас, здесь, все казалось ему совершенным. Их поцелуй напоминал вкус меда, фруктов и шампанского, дразня не только его вкусовые сосочки, но и каждую часть его тела.

Почему такое чувство возникало у него только с Энни? Он не мог вспомнить, чтобы ему было так хорошо с другой женщиной. Было ли их влечение друг к другу чисто сексуальным?

Наверное, нет. Было и что-то еще в том удовольствии, которое он испытывал. Но что именно?

На мгновение Синклер прервал поцелуй, давая ночному воздуху слегка остудить губы, прежде чем наклонить голову к ее груди. В лунном свете ее кожа отливала серебром, словно поверхность античной статуи. Он коснулся губами ее соска и насладился ее удовлетворенным вздохом. Пальцы Энни скользили по его твердым мышцам, увеличивая напряжение.

Он вздрогнул, всем телом откликнувшись на прикосновение Энни, когда ее рука скользнула под ремень.

— Я хочу заняться с тобой любовью. — Это прозвучало ужасно старомодно, но ему некогда было искать другие слова.

— Я тоже, — выдохнула она. — Снова.

Его глаза закрылись. Воспоминания об их первом свидании смешались с ощущениями настоящего момента. Он расстегнул последние пуговицы… Платье упало, образовав вокруг ее ног серебристое озеро. Темные тени подчеркивали ее высокую грудь, мягкую округлость бедер. Ему казалось, что он мог бы смотреть на нее всю жизнь.

— Ты уверен, что мы здесь одни? — Энни с беспокойством оглянулась на темный лес.

— О, там на деревьях целые толпы восхищенных поклонников. — Его пальцы скользнули по изгибу ее бедра.

Ее глаза расширились.

— Ты шутишь?!

— Нет, конечно. Но обещаю, они сохранят нашу тайну. Им и без того хватает забот — строить гнезда, прятать в дуплах орешки.

Встревоженный взгляд растаял в улыбке. Потом лицо ее снова стало серьезным.

— А это будет еще одним нашим секретом?

Синклер почувствовал себя виноватым. Тогда он был просто в шоке. Едва успел развестись, как уже снова затащил кого-то в постель.

— Если только ты сама этого захочешь.

Она долго смотрела на него:

— Не люблю секреты.

— Я тоже. Они заставляют меня вспоминать о Комиссии по ценным бумагам и обвинении в использовании внутренней информации. — Он увидел, как к ней снова вернулась улыбка. — К тому же зачем? Мы оба взрослые люди.

— Кто бы спорил. — Энни прищурилась. — Ты настоящий мужчина.

Его рука скользнула по ее спине.

— А ты — настоящая женщина.

Энни опустилась на мягкие подушки под узорчатым балдахином. Ее тело так и манило предаться греху. Сладчайшему из всех грехов. Синклер чувствовал себя самым счастливым человеком на земле.

— Не время говорить об этом, но… у меня нет с собой презервативов, — пробормотал он.

— Лучше до, чем после, — улыбнулась Энни, принимая еще более соблазнительную позу. — Не беспокойся. Я предохраняюсь.

Слава богу. У него не было уверенности, что даже прыжок в холодную воду залива помог бы снять напряжение.

— Меня это не удивляет. Похоже, ты всегда ко всему готова.

Он приник к ее теплой коже, вдыхая восхитительный аромат. Руки Энни обвились вокруг него, пока он осыпал поцелуями ее лицо и шею. Синклер едва не задохнулся от чудесного ощущения упругого нежного тела в своих объятиях.

С Энни все было по-другому. И он не понимал почему. Сейчас Синклеру не хотелось думать об этом.

Он медленно вошел в нее, целуя жаждущие губы. Они двигались вместе в каком-то гипнотическом, завораживающем ритме. Мягкие вздохи, легкие стоны, словно музыка, наполняли его сердце. Ему нравилось чувствовать ее руки на своей коже, даже когда ее ногти, в пылу страсти, впивались в его спину.

Гибкая и живая, Энни изгибалась под ним, унося его к новым высотам лихорадочного наслаждения. И когда Синклер подумал, что не продержится больше ни секунды, она с улыбкой приникла к нему, чтобы поменять положение.

Ему удалось перевернуться, оставаясь внутри ее. Каждый дюйм его тела, каждый мускул вибрировал от напряжения. Какая-то его часть хотела прийти к завершению и закончить эту восхитительную агонию, другая же — жаждала вечности.

Не будут ли они жалеть о содеянном, когда шампанское выветрится из их крови и на смену серебристому лунному свету придет ослепительное сияние дня?

— Я не пожалею об этом, — прошептала Энни.

Ее слова потрясли его. Она словно слышала его мысли.

— Я тоже.

— Что бы ни случилось, эти минуты навсегда останутся с нами. — Обхватив его ногами, Энни прильнула к нему. Жар ее возбуждения, сравнимый с его собственным жаром, накалил воздух. — Я никогда этого не забуду.

Задыхаясь, они лежали в обнимку.

— Господи, почему же это так приятно!