Книга Убийство в особняке Сен-Флорантен - Жан-Франсуа Паро

— Разумеется! И тем не менее прощайте изыски и приятные излишества! Ничего, вам еще предстоит убедиться, каково это — воздерживаться от любимых блюд.

— Ваши жалобы несправедливы! Жизненные бури, отгремевшие над вашей головой, умчались, не оставив следов, так что, если вы не поддадитесь искушению, вы и дальше останетесь таким же молодым, как сейчас.

— Довольно, гнусный льстец, лучше расскажите мне, как прошел день. Но прежде я познакомлю вас с последней новостью. Один из моих друзей, убедивший меня пригласить его на обед…

— Вы вкушали парадный обед?

— Я поклевал, — ответил Ноблекур со смехом, — и он тоже. Так вот, этот друг, будучи в курсе слухов, которыми полнится не только Версаль, но и резиденции иностранных послов, утверждает, — и это должно вас заинтересовать, — что королеве не по вкусу назначение Сартина министром морского флота. Она поддержала его кандидатуру из уважения к Шуазелю, чьим другом он был. Но ей хотелось бы видеть его на месте герцога де Ла Врийера, то есть на должности министра Королевского дома. Ей горько смотреть, как бывшего начальника парижской полиции назначают в департамент, деятельность коего чужда его способностям.

— Я бы не сказал, что герцог де Ла Врийер впал в немилость, — заметил Николя. — Конечно, ходят слухи, что король не слишком доволен его образом жизни, но он породнился с Морепа. Таланты же Сартина позволяют ему занимать любой пост, сколь бы далеким от его излюбленного занятия он ни казался.

— Разумеется! — согласился прокурор. — Кстати, знаете ли вы, что настроение дочерей Людовика XV, и в частности мадам Аделаиды, испортилось окончательно? Утратив прежнее влияние, они никак не могут с этим смириться. Королева время от времени посещает их, но не более того. Им оказывают почтение, но дают понять, что их претензии неуместны, а сплетни, которые они иногда позволяют себе распускать, немедленно пресекаются.

— Похоже, все мадам неудачно состарились, — заметил Николя, с грустью вспомнив ослепительной красоты амазонку в охотничьем костюме.

Со дня его первой встречи с мадам Аделаидой прошло четырнадцать лет; причиной встречи явилось весьма щекотливое дело…

— Многие полагают, — продолжал Ноблекур, — что столь же прохладно королеве следует относиться и к братьям супруга. Сдержанный и осмотрительный, порой скрытный, месье взвешивает каждый свой шаг, но граф д'Артуа ведет себя крайне легкомысленно и постоянно допускает вольности, полагая их позволительными, раз королева их терпит. Что же касается короля, то, несмотря на его строгий образ жизни, все считают его кротким и слабым. Он не сможет положить конец безумствам своего брата. Только королева может поставить его на место. Если, конечно, пожелает. Увы, такое положение дел заставляет опасаться дурных последствий.

— Какие еще новости, господин Меркурий?

— Можете смеяться, но все достаточно серьезно. По рукам ходит памфлет! Спорят, кто может быть его автором. Подозревают Бомарше. Основной мишенью являются Шуазель и королева; окружение королевы обвиняется в продажности и в подтасовках в пользу прежнего министра.

Магистрат говорил таким зловещим шепотом, что кошечка замяукала от страха.

— Успокойся, Мушетта! — проворчал Ноблекур. — Эти писаки требуют, чтобы король ограничил амбиции и кокетство своей жены, иначе государство погибнет. А еще, заметьте, они рассуждают о том, может ли Людовик XVI вообще иметь детей и как в таком случае вести себя его братьям-принцам, обязанным обезопасить трон от гнусных интриг, на которые, по их утверждению, способна юная королева.

— Очередная мерзкая фальшивка, одна из многих, на которые столь плодовит наш век. Вот уже несколько лет мы пытаемся остановить этот поток, возводя на его пути одну плотину за другой, но, увы, безрезультатно! — с возмущением воскликнул Николя.

— Боюсь, что прискорбные заблуждения покойного короля открыли путь разного рода мошенникам, — заметил Ноблекур. — Распутство, скандалы, беззакония расшатали устои государства. Нет больше ни принципов, ни добронравия, все пошло наперекосяк. Нерешительное правительство не в состоянии остановить мерзавцев, рвущихся к кормилу власти. Коварные интриганы повсюду плетут свои сети. Священные обязанности отброшены за ненадобностью, никто не может считать себя огражденным от самой злейшей клеветы.

— Похоже, ваш скептически настроенный друг прекрасно обо всем осведомлен, — произнес Николя и закашлялся, подавившись пирожным.

Когда он откашлялся, воцарилась тишина; наконец Ноблекур сказал:

— Не стану долее скрывать: меня почтил своим визитом маршал Ришелье, пробывший у меня больше двух часов,

Николя подумал, что герцог тоже относится к «прежнему двору» и, хотя, будучи первым дворянином королевской опочивальни, он упорно появляется в Версале, он больше не у дел. Впрочем, ни дурной прием, ни презрительное отношение на него не действовали: он продолжал навязывать новому королю свое присутствие, а король не обращал на него внимания и смотрел мимо. Ничего удивительного, что Ришелье вспомнил о старых друзьях, тем более что Ноблекур, всегда трепетно относившийся к знакам внимания со стороны этого вельможи, позволял ему питать иллюзии о собственной значимости.

— Теперь понятно, — проговорил Николя. — Маршал, как всегда, закусил удила и надеется на возвращение того, что не вернется никогда. Вам известно, что его дело, все еще обсуждаемое в парламенте, вызвало настоящий скандал?

— И не без основания, — произнес Ноблекур, вновь понизив голос. — Противоположная сторона, а именно госпожа де Сен-Жинест, обвиняет его в лжесвидетельстве и подкупе свидетелей. Говорят, процесс еле движется, а длина речей, кои там произносят, поистине не поддается измерению!

Свеча задрожала и, зашипев, погасла, погрузив комнату в полумрак.

— В это легко поверить. А он все еще делает хорошую мину при плохой игре?

— Желчь ударила ему в голову, и он, всегда такой остроумный, стал не в меру сварлив. Он часто повторяется и, избрав себе жертву, с присущим ему злорадством начинает ее подавлять; впрочем, вы это знаете не хуже меня. Ну и словечки срываются у него с уст!

И, назидательно подняв палец, Ноблекур изрек:

— Дурное слово иногда понятнее десятка красивых фраз. Ришелье всю жизнь мечтал стать членом королевского совета. Aut causa aut nihil «или совет, или ничего».

— Разумеется, — ответил Николя. — Однако какой больной ум надобно иметь, чтобы в его годы продолжать биться за карьеру! Почему бы ему, вершителю великой истории, не гордиться этим, не рассказывать о своих победах, овеявших славой его имя?

— Увы, для этого ему не хватает двух качеств, а именно добродетели и предвидения. Ему следует прекратить оплакивать прошлое, осуждать пороки дня сегодняшнего и беспрестанно заботиться о впечатлении, которое он производит. Безмятежность доступна только порядочным людям, а у маршала можно найти любые качества, кроме порядочности. Но вернемся к вам; расскажите, как прошел ваш день.