Книга Бумер. Книга 1. Звонок другу - Андрей Троицкий

Костян завел машину и рванул с места.

Глава пятая

Виктор Ольшанский провел бессонную ночь и беспокойное нервное утро и теперь, закрывшись в кабинете, старался спокойно обмозговать ситуацию. Он щедро плеснул в стакан французского коньяка, задрал ноги на стол, надеясь, что в голову придут дельные мысли. Но мыслей не было, коньяк вонял клопами, а телефон продолжал трезвонить без остановки.

Если начинать отсчет неприятностей со вчерашнего вечера, а не забираться в глубокое прошлое, случилось следующее. Около полуночи в его гараж въехал КамАЗ. Услышав тревожный сигнал охранной системы, Ольшанский оттолкнул от себя обнаженную женщину, с которой всего пару минут назад забрался в постель, и стал лихорадочно одеваться. Прихватив полуавтоматический «Люгер» девятого калибра и фонарь с длинной рукояткой, он, не вызывая лифта, как вихрь, слетел вниз по ступеням, едва не сбив с ног попавшегося на дороге вахтера. В душе Ольшанский надеялся, что тревога ложная. Подобное уже случалось, охранная система иногда срабатывала без видимых причин. Возможно, резкий порыв ветра ударил в ворота, разомкнул контур…

В темноте, наткнувшись на КамАЗ, Ольшанский не сразу сообразил, в чем дело. Обогнув грузовик, застыл на месте, едва не выронил фонарь, закашлялся от цементной пыли, стоявшей столбом. Картина повергла его в ужас. Верхняя часть торцевой стены просто снесена, крыша, обитая оцинкованным железом, наклонившись на сторону, казалось, вот-вот обвалится. Искореженные ворота висели на честном слове.

Минут через десять к гаражу прибыл наряд вневедомственной охраны, сотрудники ДПС, собралась небольшая группа зевак, разбуженных грохотом. Какая-то полоумная старуха все хватала Ольшанского за рукав куртки, тянула в темноту, повторяя: «Господи, спаси. Взорвали гараж-то. Выносите вещи и документы из квартиры. Сейчас дом взорвут. Я вам говорю — обязательно взорвут дом. Вместе с нами».

Он оторвал от куртки цепкие жилистые лапки, оттолкнул старуху, процедив сквозь зубы: «Иди в жопу, ведьма. Сволочь старая». Ольшанский немного успокоился, когда вместе с местными автолюбителями и ментами они сняли и оттащили в сторону изуродованные створки ворот и появилась возможность войти в гараж. Электропроводка искрила, в воздухе висела въедливая пыль. Но Ольшанскому хватило пяти минут, чтобы понять: БМВ цела и невредима. На капоте валялись мелкие осколки битого кирпича, но повреждений не было, даже краска не поцарапана.

Добрая часть ночи ушла на составление протокола, опрос единственного свидетеля, вахтера Свешникова, который, как и полагается нормальному свидетелю, ни хрена не видел и ни хрена не знает. Оказалось, что грузовик прошлым вечером был угнан с одной из строек, прямо из-под носа водителя. Ольшанский, разговаривая с ментами, отвечая на их тупые вопросы, успокаивал себя мыслью, что все происшедшее лишь несчастный случай, а не происки врагов, не сведение личных счетов, которое начнется с гаража, а кончится его кровью и смертью на хирургическом столе от ран, несовместимых с жизнью. Угонщик КамАЗа просто придурок, место которому в желтом доме. Грузовики в Москве уводят, это случается. А потом перегоняют в соседние области, где КамАЗу найдут применение на одной из частных строек или каком-нибудь песчаном карьере.

По всему видно, что преступник не москвич. Он заблудился ночью в чужом городе. Старясь не выезжать на магистрали, не попадаться на глаза ментам, плутал по темным улицам и переулкам, наконец решил дождаться раннего утра в чужом дворе. А там двинуть дальше. Загнав КамАЗ сюда, не заметил гаражные постройки, влепился бампером в ворота. Насмерть перепуганный, горе-угонщик еще пытался как-то маневрировать, спасти свою добычу, вывести машину. Но только поломал детские качели и песочницу и, в конце концов, углом кузова въехал в гаражную стенку. Осознав, что из его затеи ничего кроме тюрьмы не выходит, просто бросил грузовик и умчался куда глаза глядели. Хорошо бы так.

Ольшанский выгнал БМВ из гаража, поставил у подъезда, поднялся в квартиру и принял душ, смывая с себя въедливую пыль. Усевшись перед выключенным телеком, махнул стакан виски. Полусонная любовница вышла из спальни, легла на диван, положив голову на колени Ольшанского, стала приставать с вопросами. Меньше всего в такие минуты хочется разговаривать.

«Неужели груда железа стоит для тебя дороже нашей любви? — шептала Вера. — Успокойся, Витенька, и пойдем в постельку. Тебе надо расслабиться».

«Это не груда железа, а Витенька не хочет в постельку, — Ольшанский говорил о себе в третьем лице. — Он уже расслабился, когда увидел то, что осталось от шикарного гаража».

«Гараж… Тоже мне, драгоценность», — бубнила любовница.

То ли он переволновался, то ли Верка оказалась слишком навязчивой в своих сексуальных приставаниях, но дело кончилось криком и скандалом, который с бытовых мелочей быстро перешел на личности. Помнится, Ольшанский выплеснул в лицо женщины остатки виски и заорал: «Ты, тварь такая, только прикидываешься знойной женщиной. Тебе давно пора лечить свою фригидность. Хотя твой случай — безнадежный».

К тому времени Верка уже дважды всплакнула и даже успела одеться, поняв, что продолжения постельной сцены не последует. «А тебе, кретин, давно пора лечить свою импотенцию, — прокричала баба в ответ. — Но во всей Москве не найдется врача, светилы с мировым именем, который бы взялся за это дело, помог бы оживить твой полумертвый орган. Даже не знаю, что тебе посоветовать… Выпей горсть „Виагры“, бедняга, и лучинку к члену привяжи. Свинья ты вареная».

Ольшанский сжимал кулаки, сдерживал себя из последних сил и удивлялся, в каком притоне эта дамочка из приличной семьи набралась уличных выражений. Этот кошмар, каскад оскорблений, кончился только под утро, когда Верка, наконец, убралась и так хлопнула дверью, что наверняка разбудила весь подъезд.

Ольшанский погасил свет и, не снимая штанов, повалился поперек кровати. Он долго молотил кулаком твердую подушку, ворочался, но не мог заснуть. Поднимался, выходил на кухню, пил воду из крана, из окна глядел на стоявшую возле подъезда машину.

«Спит, моя ласточка, — повторял он, протирая глаза. — Потерпи. Скоро твой дом починят. Будет лучше нового».

Чувство к этому неодушевленному куску металла на колесах чем-то напоминало пылкую юношескую влюбленность. Упав в очередной раз на кровать, Толмач больше не поднялся, сон оказался сильнее человека.

Но это короткое забытье не принесло облегчения, привиделось, будто Ольшанский мчится куда-то за город, не обращая внимания на красные сигналы светофоров и свистки ментов. Он очень торопится, снова и снова выезжает на встречную полосу, видит перед собой тяжелый КамАЗ, понимая, что свернуть на обочину уже нет ни времени, ни возможности. За секунду до смерти успевает заметить, что грузовик тот самый, что разворотил его гараж. А за рулем… За рулем КамАЗа Верка, убравшаяся из его квартиры ночью. Сука, она еще посмеивается. Дальше удар и темнота.

Ольшанский сел на кровати и долго пялился в пустую стену, соображая, какой из кошмаров ему приснился, а какой случился на самом деле.