Книга Телефон - Андреа Камиллери

— С кем ты прощаешься? Кто такой Джакалоне?

— Видишь, Пиппо? Видишь? Самого себя человек не признает!

— Врача не звали?

— Конечно, звала.

— И что он сказал?

— Сказал, что не знает, пройдет это или нет. Возраст, говорит, виноват. Позволь спросить, чего ты хотел от Мариано?

— Чтобы он подписал одну бумагу. Разрешение поставить на его земле несколько столбов.

— А как он подпишет, если не знает даже, кто ты такой? Сделаем так, Пиппо: ежели он хоть маленько опомнится и меня признает, я за тобой сразу пришлю, и ты придешь со своей бумагой, чтоб он расписался.

— Буду вам весьма признателен, синьора Берта.

— Всего хорошего, сынок.

— Надеюсь, до скорого, синьора.

— Ну что, Берта, ушел этот чертов Пиппо Дженуарди?

— Ушел. Как думаешь, он поверил?

— Думаю, да. Представление удалось. И все-таки вот что я тебе скажу: поехали завтра утром в Кальтаниссетту, поживем немного у сына. Не могу я больше сидеть дома и дурачком прикидываться ради того только, чтоб дону Лолло Лонгитано удовольствие доставить.

Д

(Джакомо Ла Ферлита — Пиппо)

— Синьор Ла Ферлита, считаю до трех, и если вы сами не уберетесь с моего склада, я вышибу вас хорошим пинком под жопу. Раз…

— Постойте, синьор Дженуарди, я пришел для очистки совести.

— Совести? После того как по милости вашего треклятого братца сгорел мой самокат?

— Думаете, это Саса?

— Думаю? Да я голову на отсечение дам!

— Вы правы, синьор Дженуарди. Хотя и не совсем.

— Что вы хотите этим сказать?

— Дозвольте вопрос вам задать? Вы газеты читаете?

— Нет.

— Выходит, вы не знаете, что произошло в Палермо с неким Калоджерино Лагана?

— С Калоджерино? Человеком командора Лонгитано? Не знаю.

— Вы давно видели командора?

— Порядочно. Но можно узнать, какого дьявола вы мне морочите одно место этими своими вопросами?

— Сейчас объясню, синьор Дженуарди. Мы вам ловушку устроили, и вы в нее попались. Я только тогда понял, до чего опасная получилась ловушка, когда у вас самокат сожгли.

— Да о какой ловушке вы говорите?

— Синьор Дженуарди, третий адрес Сасы, который вам в письме прислал Анджело Гуттадауро и который я подтвердил, а именно виа делле Крочи, дом пять, неправильный был. Мы сговорились — Саса, Гуттадауро и я. Мой брат догадывался и прав был, что вы каждый его новый адрес дону Лолло Лонгитано докладывали. Вот он и решил это проверить. Каждый вечер он приходил на квартиру и ждал. У него уже терпение на исходе было, когда этот самый Калоджерино заявился, которого дон Лолло послал, чтоб моего брата отделал. Саса его и подстерег, башку ему проломил и вытащил у него из карманов револьвер и нож. Калоджерино с оружием пришел.

— Скажите своему брату, чтоб гроб готовил. На сей раз, если командор его отыщет, он из него корм для кур сделает.

— А из вас для свиней корм.

— Из меня? Я-то здесь при чем?

— Гляжу, вы ничего не поняли. Прикиньте, синьор Дженуарди! В первый раз человек дона Лолло идет по адресу, какой вы дали, а Сасы там нет. Вы добываете новый адрес, даете командору, его человек едет в Палермо и опять остается с носом. На третий раз человеку дона Лолло черепушку проламывают. Что теперь прикажете думать бедному командору?

— О, Пресвятая Дева! О, святой Иосиф! Я пропал!

— Поняли наконец? Дон Лолло уверен, что вы ему мозги засрали, поскольку с моим братом сговориться успели, и для начала велел спалить ваш самокат. Теперь, по совести говоря, я боюсь, что дону Лолло мало сожженного самоката. Если уж ему моча в голову ударила, от него и похлеще чего ждать можно.

— Мне пора закрывать склад. Уходите. Мне пора закрывать. Уходите, я сказал, уходите, мне пора закрывать, пора закры…

Пишут (5)

Дорогой отец и уважаемый тесть!

Спешу написать Вам несколько строчек до поезда, который увезет меня на время далеко от Вигаты — по крайней мере до тех пор, покуда не развеются страшные тучи над моей головой. Ночью я все рассказал Танинэ, она Вам перескажет. То, что со мной уже случилось и может еще случиться, просто ужасно, дорогой отец, особливо если учесть, что во всем виновато самое настоящее недоразумение.

Дон Лолло Лонгитано, зная, что Саса Ла Ферлита мой близкий друг, спросил, известен ли мне палермский адрес Сасы. Дон Лолло объяснил, что хочет уладить миром какие-то денежные отношения между Сасой и своим братом Нино и что для этого пошлет в Палермо своего человека по имени Калоджерино Лагана. И я, ничего худого по простоте душевной не подозревая, спокойно дал ему адрес.

Саса тем временем успел перебраться на другую квартиру. Когда я про то узнал, я тут же уведомил дона Лолло и снабдил его, опять же по простоте душевной, новым адресом. Но и на сей раз Лагана, который специально поехал в Палермо, не нашел, кого искал. Командор Лонгитано выразил мне по этому случаю свое неудовольствие и обвинил в нежелании способствовать примирению двух хороших людей. Делать нечего, я тут же раздобыл и дал командору третий палермский адрес Сасы, а остальное, я считал, меня уже не касается. Поверьте, я не знал, — истинную правду говорю, как родному отцу, — что это ловушка была, которую мне и командору сам же Саса, заблудшая душа, и подстроил. В квартире по этому адресу Саса не жил и жить не собирался, он там засаду устроил, и стоило бедному Калоджерино Лагана войти, напал на него и проломил череп. После такой оказии командор Лонгитано ошибочно убедил себя, что я в одной комедии две роли играю: адрес Сасы Ла Ферлиты ему даю и тут же Ла Ферлиту остерегаю. Но чего ради я стал бы комедию ломать? Какой мне, спрашивается, от этого прок? Я очень хотел и хочу ради нашей дружбы поправить отношения между командором и Сасой. А коли так, неужто я страсти разжигать буду?

Командор втемяшил себе в голову, будто я его за нос водил, хотя это и неправда, и, чтобы мне отомстить, сжег мой моторный экипаж — не сам, конечно: у него для таких дел специальные люди имеются. Я уверен, что это он, у меня полно доказательств, только некогда их приводить. Но на этом дон Лолло не остановился. Он обработал кавалера Манкузо, и тот без всяких объяснений отказал мне, когда я попросил разрешения установить на его земле телефонные столбы. И на Мариано Джакалоне командор надавил, так что Джакалоне вдруг из ума выжил и подпись свою поставить уже не в состоянии. Я ни капли не удивлюсь, если узнаю, что за письмом из компании Спарапьяно с отказом продавать мне лес тоже стоит дон Лолло, — во всяком случае, многое на такую мысль наводит.

Дорогой отец и уважаемый тесть! Клянусь Вам, что никакой моей вины во всей этой истории нет. Я чист, как младенец Иисус, я только оказал услугу дону Лолло, которого другом считал. Мне кажется, что лучше на время обстановку сменить пока дон Лолло не додумался повесить мне камень на шею и утопить меня в море.