Книга Очень далекий Тартесс - Исай Лукодьянов

– Эй, фокейский купец, собирайся! Светозарный Миликон ожидает тебя в носилках!

И Горгий понял, что нельзя противиться судьбе.

Когда завязывал в каюте сандалии, бросился ему в глаза воткнутый в стенку кинжал из черной бронзы – подарок Павлидия.

Хоть и кошачья, а все-таки охота, подумал он, мало ли что может случиться.

И сунул кинжал за пазуху.

Неслыханную честь оказал иноземному купцу светозарный Миликон: пригласил в свои носилки. Велел греку сесть на ковер, сам же покойно расположился на вышитых серебром подушках.

Дорога, что шла вдоль крепостной стены на север, была хорошая, лошади – одна впереди, другая сзади – бежали ровно, носилки чуть покачивались. За носилками ехал особый возок, разгороженный внутри так, чтобы охотничьи кошки не задирали друг друга. Было их там десятка два, злых, длинноногих, двое суток не кормленных. Орали они дурными голосами, не переставая. За возком пылил конный отряд – личная стража верховного казначея.

Заговаривать первым с высокорожденным не полагалось, и Горгий томился за опущенными занавесками. Миликон жевал сушеные плоды смоковницы, щурился на Горгия, поигрывая серебряным нагрудным украшением.

«И чего он едет занавесившись, – подумал Горгий. – Экая духотища…» Он украдкой зевнул, прикрыл рот рукой. Глаза его слипались.

Лошадиные копыта загрохотали но мосту. Горгий очнулся от дремоты.

– Откинь занавески, – сказал Миликон.

Дышать стало легче. Далеко позади остался Тартесс – крепостные стены, дымные кварталы ремесленников, сторожевые башни. Бетис медленно катил под длинным мостом желтые воды. А там, впереди, расстилались зеленые поля, в предвечерней дымке чуть лиловели горы.

Теперь дорога была хуже. На ухабах носилки встряхивало. Горгий больно ушибся задом, невольно выругался. Миликон презрительно ухмыльнулся, посоветовал:

– Скрести под собой ноги.

– Далеко ли еще ехать, светозарный? – осведомился Горгий.

– Туда, – вяло махнул рукой Миликон. – Видишь ли, очень много кроликов развелось на полях Тартессиды, рабы не поспевают сберегать от них посевы. Тут-то и пригодились паши охотничьи коты.

И он принялся рассказывать Горгию, как кот поднимает кролика с кормовища, как настигает его и перекусывает шею.

«Мне бы твои заботы», – думал Горгий, а сам кивал головой в знак почтительного внимания. Но и собственные заботы, от которых последние дни голова трещала, теперь, как ни странно, отодвинулись от Горгия. Он сам дивился охватившему его безразличию ко всему на свете. В голове было легко и пусто… Нет, не пусто: Астурда занимала все его мысли. Он вспомнил ее смех, ласки, глупости, которые она ему нашептывала. Она предлагала вместе бежать. Не в Фокею, нет. Где-то за пределами Тартессиды кочевало по горным долинам ее племя. Цильбепы… или цильцепы… мудреное название… Они перегоняют с пастбища на пастбище овечьи стада. Скрип повозок, полынный дух, звезды над головой. Вольная жизнь у костров… А может, и вправду… забыть навсегда пыльные города, шаткие корабельные палубы, торговые заботы… развеять по ветру старую мечту о собственном деле…

– Почему ты улыбаешься? – услышал он вдруг голос Миликона. – Что смешного в моих словах?

– Нет, светозарный, ничего… Извини…

– Я тебе толкую, что вся сила у них не в лапах, а в зубах. Но если круглый год кормить их сырым мясом…

Пусть они подавятся, все как есть, подумал Горгий, а вслух сказал:

– Такими котами надо дорожить.

Смеркалось. Слева проплыли глинобитные домики, рощица смоковниц. Донесся надсадный скрип гончарного круга. Крик осла. Дорога запетляла меж бурых холмов и побежала вниз, к мелькнувшей среди трав реки. Быстро падала, сгущаясь, темнота, впереди засветилась группка неярких огней.

Копыта притомившихся лошадей зацокали по каменистой улочке, и носилки остановились подле невзрачного двора для проезжих. Из ворот вышли двое с чадящими факелами; увидев Миликона, согнулись и замерли в поклоне.

– Приехали, – сказал Миликон и неспешно слез с носилок. – Здесь переночуем, а перед восходом выедем на охоту. Напоишь котов водой, – бросил он хозяину двора, плешивому вольноотпущеннику, – а кормить не вздумай. Нам же приготовь еду. Пожирнее.

– Светозарный! – вскричал хозяин. Мне ли не знать твоих вкусов! А кроликов нынче развелось… Будет забава твоим кошечкам, да пошлют им боги хорошего здоровья…

Миликон не дослушал, пригнувшись, шагнул в низкую дверь. Горгий последовал за ним. Телохранители спешились, лениво потянулись с кожаными ведрами к колодцу.

В комнате тускло горел масляный светильник. За нечистым столом, склонив косматую голову над объедками, над недопитой чашей, дремал человек. Он поднял осовелые глаза на вошедших, уставился на Горгия. И Горгий узнал в нем того купца из Массалии, с которым по пути в Тартесс повстречался в Майнаке.

– Здравствуй, массалиот, – приветливо сказал Горгий. – Сухим путем, значит, дошел сюда от Майнаки?

Массалиот помотал головой, пытаясь стряхнуть тяжкое опьянение.

– Ага, это ты, горбоносый фокеец, – просипел он. – Не утопили тебя кар-рфагеняне в Столбах?

– Как видишь, я цел. И товар мой тоже.

Горгию хотелось толком расспросить массалиота о сухом пути – не перегорожен ли он гадирцами, хватает ли в дороге корму для лошадей и очень ли круты перевалы, – но при Миликоне, само собой, надо было помалкивать. Да и пьян купец не по-хорошему. «Авось до утра протрезвится, – подумал Горгий, – тогда и расспрошу».

– Вижу, ви… жу… Я все вижу! – сказал массалиот. – И кар… фагенский нос твой вижу… С таким носом можно через Столбы…

– Пьяный дурак, – устало сказал Горгий, отворачиваясь.

Миликон, вздернув бровь, пристально смотрел на массалиота, потом перевел взгляд на Горгия.

– Четвертый день сидит тут, – объяснил хозяин, почесывая плешь. – Привез товар, но все выжидает чего то. Проезжих расспрашивает – какие цены в Тартессе да нет ли там беспорядков. Я ему толкую, в Тартессе беспорядков отродясь не бывало, не то что в других землях, – так ведь не верит. Сомневается… С утра до ночи вино хлещет. Упрямее не видывал постояльца…

– Не верю! – рявкнул массалиот, уронил голову в объедки и сразу захрапел.

– Скажи моим людям, чтоб унесли его во двор, – велел Миликон. – Да прибери здесь и свету прибавь.

Ужинали вдвоем. Миликон молча обгладывал баранью ляжку, косил на Горгия черным проницательным глазом. Со двора доносились фырканье лошадей, мычание быков, истошные кошачьи вопли. От всего этого, от пьяных слов массалиота опять стало Горгию тревожно. Кусок в горло не лез. Хотелось спать.

– Какой товар привез твой знакомый купец? – спросил Миликон.

– Не знаю, светозарный. Я и его-то не знаю. Всего раз и видел в Майнаке. Тоже вот так сидел и вином наливался.