Книга Падение мисс Кэмерон - Хелен Диксон

— Действительно, уже поздно, и нам пора возвращаться.

Он повернул к себе ее лицо и взял его в ладони.

— Вы конечно же знаете, как нелегко мне справляться с теми чувствами, которые вы мне внушаете, Дельфина?

— Но я не понимаю, о чем вы… — пробормотала она, пытаясь не смотреть на него и не видеть его губ, почти касавшихся ее лица.

— Поверьте, мне приходится собирать в кулак всю свою волю, чтобы не забыть о том, что я джентльмен и должен держать свое обещание не касаться вас, в то время как мне хочется просто воспользоваться законным правом мужа.

Она, чувствуя, что краснеет, попыталась обратить все в шутку:

— Не понимаю, почему вы так стараетесь сдерживать себя. Я не стану сопротивляться, мы одни на этом пустом берегу, и ваша попытка соблазнить меня хотя не в правилах джентльмена, но принесет вам желаемый результат. Я попала в ловушку.

Он увидел, что она не кокетничает и не старается его уколоть. Она действительно его опасается.

— В ловушку? Нет, вы не правы. Вы вольны уйти, если хотите. Я не стану вас удерживать.

Она затаила дыхание. Его нетрудно было понять. Они стояли так близко, что она, в своем тонком, очень открытом летнем платье, почти касалась его груди своей полуобнаженной грудью, с заметно затвердевшими от подувшего холодного ветра сосками. У Дельфины закружилась голова, желание затуманивало мозг, парализовало волю, она ничего не видела, кроме этого красивого, склонившегося к ней лица, а его голос, глубокий и бархатистый, проникал в самое сердце.

— Вы хотите, чтобы я ушла? — прошептала она.

— Нет. Потому что иначе я не смог бы сделать вот так.

И поцеловал ее продолжительно и нежно, уверенный, что его поцелуй желанен и она ждет его. Оторвавшись, обвел легонько языком изгиб ее верхней губы.

— Теперь вы меня поцелуйте.

Ее губы покорно раскрылись под его губами, она закрыла глаза и сама прильнула к нему. Их поцелуй становился все более чувственным, страстным, требовательным, оба были охвачены горячим нетерпением перейти к более интимным ласкам. Обоих охватило знакомое безумие, грозившее взрывом. Она уже не могла сопротивляться и подчинилась бы любому его желанию. Но он неожиданно оторвался от ее губ, чуть откинулся назад, подождал, когда она откроет глаза, и заглянул в них испытующим взглядом, в самую глубину, как будто искал там ответ. Она сразу утонула в темной синеве, выражение глаз было требовательным, почти властным, волнующее возбуждение нарастало. Он увидел ответ в ее глазах, но вдруг отпустил ее и, тяжело дыша, произнес:

— Идите в дом, Дельфина. Я приду через несколько минут.

Она неуверенно заглянула в его глаза, не понимая перемены в его настроении. Потом покорно произнесла:

— Как вам угодно.

Повернулась и пошла в дом. Он смотрел ей вслед, она не обернулась. Постепенно его дыхание выровнялось, и он снова стал смотреть на горизонт, где медленно погружался в море сверкающий огненный шар. Подождал его полного исчезновения, вздохнул, провел языком по губам, вспоминая ее поцелуй — чувственный и не оставлявший сомнений.

Он не часто стыдился своих поступков, но какой-то дьявольский импульс заставлял его причинять ей боль — словами или грубостью прикосновений. И признавал, что причина в том, что он начинал серьезно увлекаться ею, испытывал нежное чувство, хотелось защитить ее, и ему это не нравилось. Прежняя жизнь вполне его устраивала. И до появления в ней Дельфины не было никаких сожалений, ни угрызений совести, а главное — никаких любовных привязанностей. Знакомая боль пронзила сердце, и он поспешно отогнал те мысли и образы, которые старался запрятать как можно глубже и не вытаскивать их из памяти. Он поклялся больше не верить ни одной женщине. Однажды он полюбил, той любовью, о которой сегодня с такой горячностью говорила Дельфина. Он не сомневался в искренности ее убеждений, но нарочно старался дразнить ее, изображать закоренелого холостяка с очерствевшим сердцем. Не стоит мерить ее той же меркой, как ту, которая так ранила его.

Дельфина совсем не напоминала обманщицу Марию. Он с трудом подавил вспыхнувшую горечь и обиду при воспоминании о прекрасной и вероломной сеньорите, в которую без памяти влюбился в Испании. Даже воспоминания оставили горький привкус во рту. Он вычеркнул Марию из своей жизни. И поклялся, что не совершит больше подобной ошибки, вновь доверившись женщине.

Глава 5

Она шла к дому в полном смятении, его поведение было так противоречиво, она не могла понять, как он относится к ней в действительности! Но ее собственная реакция подтверждала опасения — она все больше зависит от него. Он прекрасно видел, она сама не может отрицать, что ее тянет к нему, и она уже не в силах скрывать все возрастающую страсть, желание вновь очутиться в его объятиях. Дельфина постепенно влюблялась в Стивена, особенно в те моменты, когда между ними возникало взаимопонимание, симпатия, и все труднее становилось устоять перед чувством. Но его внезапные перемены в настроении ее озадачивали.

Она была разочарована, когда он не явился к ужину, и долго ждала его, не приступая к еде, надеясь, что Стивен придет, но, увы, он так и не удостоил ее своим обществом. Огорченная и расстроенная, зная, что он завтра утром отправится в Портсмут и они больше не увидятся, она пошла в свою спальню. Легла, свернулась под толстым пледом, желая поскорее уснуть, чтобы избавиться от чувства обиды и смягчить боль, которую он нанес сегодня ее сердцу.

Не прошло и десяти минут после того, как Дельфина легла, она еще не успела задремать, как дверь широко распахнулась. На пороге возник Стивен с зажженной свечой в руке. Дельфина заморгала растерянно, свет ослепил ее на некоторое время. Тени скользили по его лицу, делая черты скульптурно вылепленными, властными, видно было, что он исполнен решимости. Постояв немного, он вошел и плотно закрыл за собой дверь. На лоб падала непокорная прядь черных волос, он был одет в белую рубашку с распахнутым воротом, темные бриджи облегали мускулистые, сильные ноги. Выражение его лица, искаженного вожделением, не предвещало ничего хорошего, кажется, он с трудом контролировал себя. Стивен подошел к кровати и остановился, огромный, над съежившейся под пледом Дельфиной. Ей стало так страшно, что она, вскрикнув, села на постели, придерживая на груди плед.

Сердце у нее бешено стучало, но оттого, что он стоял, не предпринимая никаких действий, как будто выжидая, страх постепенно исчезал. В глубине ее души весь вечер жила надежда, что он придет, — и он пришел. Дыхание ее участилось. Она сидела с распущенными по плечам волосами в закрытой ночной рубашке с кружевным воротником, расширенные удивлением темные глаза казались непроглядно черными.

— Стивен, — прошептала она, — прошу вас, уходите.

Не обращая внимания на ее слова, он молча поставил свечу на прикроватный столик, быстро снял с себя одежду и скользнул к ней под одеяло. Обхватив ее за плечи, уложил обратно в постель, сильными руками закатал вверх ночную рубашку до подбородка. Она не сопротивлялась, предоставив ему свободу действий, только отвернулась, как будто не хотела, чтобы он видел ее лицо. Его запах — острый, мужской — пьянил ее и лишал сил к сопротивлению.