Книга Страстный защитник - Мэдлин Хантер

– Прошу вашего милостивого внимания, – с сарказмом произнес Асканио, подходя к ним. – Уж не сошли ли вы оба, часом, с ума, хотел бы я знать?

Анна спрятала зардевшееся от смущения лицо на груди Морвана. Святые угодники, давно ли он здесь и много ли успел увидеть?!

– Оставьте нас! – потребовал Морван.

– И не подумаю! Сейчас перед вами не священник, сэр Морван, а рыцарь, почитающий долгом своим подать помощь леди, которой грозит беда.

Возбуждение Анны еще не до конца угасло. Но теперь она ясно осознавала происходящее. Перед ней стоял Морван с раздувающимися от ярости ноздрями, позади – Асканио, широко расставив ноги и сжав кулаки. Он был готов принять бой за ее честь.

Оттолкнув от себя Морвана, она решительно произнесла:

– Оставьте нас.

Гневный взгляд обратился к ней, но мало-помалу искры ярости в его огромных глазах потускнели, а затем и вовсе погасли. Он коснулся губами ее лба и, повернувшись, вышел из комнаты.

Анна бессильно опустилась на ковер у камина. Скрестив ноги, она невидящим взглядом уставилась на огонь. В комнате повисла тишина.

– Дверь была открыта настежь, – помолчав, пояснил Асканио. – Служанка, которую вы посылали с поручением, возвратилась, а увидев, что здесь происходит, бросилась ко мне.

– Теперь ей будет, о чем посудачить со своими товарками.

– Надеюсь, мне удастся убедить ее попридержать язык. Напомню ей, что сплетников ждет геенна огненная. Обычно это срабатывает.

После всего, что произошло, Анна погрузилась в какое-то странное оцепенение. Ей хотелось побыть одной.

– Если вы считаете, что мне надо исповедаться, давайте отложим это до завтра.

– Вообще-то я навязываю вам свое общество из опасения, как бы Морван не вернулся. Он ведь не из тех, кто легко расстается с добычей. А необходимости в исповеди для вас я не вижу. Ведь все произошло не по вашей воле.

«Еще бы, – подумала она. – Вот уж чего я полностью лишилась, так это воли. Он отнял ее у меня, он подчинил меня себе, он овладел всеми моими чувствами, всеми помыслами». И хотя она размышляла об этом как-то отстраненно, в глубине души у нее зрела уверенность, что после, по здравом размышлении, она не раз еще горько себя в этом упрекнет.

– Как жаль, что вы стали свидетелем этой сцены, – вздохнула она.

Он опустился на ковер подле нее и взял ее руки в свои.

– Анна, никто не вправе запретить вам испытывать чувства, которые так естественны для всех смертных. И если вы окончательно решите навек затвориться в аббатстве, да не будет причиной такого решения полное ваше неведение о многом, в чем вы принуждены будете себе отказать. Но рассудите сами, в какую сложную ситуацию вы себя ставите. Если ваши вассалы, воины, слуги узнают, что выделите ложе с рыцарем, за которого не можете выйти замуж, это резко изменит их отношение к вам. Это ведь все равно, что играть с огнем. Ваше положение и без того достаточно шатко…

Она повернула к нему озабоченное лицо. Лишь теперь ее покинуло чувство физического единения с Морваном, ощущение, что он, пусть незримый, по-прежнему сжимает ее в объятиях.

– Анна, вы и вправду считаете, что он нужен вам? Вы согласились бы стать его супругой, окажись такое возможно?

Она не знала, что ему ответить. Ей было сказочно хорошо в объятиях Морвана, но желала ли она очутиться в его полной власти? А ведь подчинение мужу являлось непременным условием жизни в браке, это было ей доподлинно известно. Минувшим вечером ей открылось, что стоит ему ее поцеловать, и она тотчас же оказывается в плену своей страсти. Получается, чувства – опасная вещь.

И все же… О, как волшебно пленителен был этот экстаз! Ей стало горько от мысли, что больше она никогда уже его не испытает.

– Я не желаю ни за кого выходить замуж, Асканио. Даже после всего, что случилось нынешним вечером. А, кроме того, вам не хуже моего известно, что, согласись я вступить в брак, не в моей воле было бы выбрать супруга по сердцу. Решение принял бы герцог. Я даже допускаю, что Фуке и Гарольд могли бы вступить в соглашение с Гюрваном. Он сумел бы склонить обоих на свою сторону, оставив за ними все их права и владения. И только мое намерение принять постриг служит мне защитой от этого. Что же до Морвана, то он англичанин. А мои владения могут принадлежать только бретонскому роду.

В глубоко посаженных черных глазах Асканио читалось сочувствие.

– Не тревожьтесь обо мне, друг мой. – Она слабо улыбнулась. – У меня нет на его счет никаких иллюзий. Я прекрасно понимаю, как мало должна значить женщина вроде меня для такого, как Морван. Гордость не позволит мне уподобить свою жизнь балладе, какие поют бродячие менестрели, о разбитом сердце и неразделенной любви. К человеку, с которым мне не суждено быть вместе и который не желает меня.

– Я сказал бы, – кашлянув, вставил Асканио, – что менее получаса назад он весьма недвусмысленно дал понять, насколько желает вас.

Могло ли это быть правдой? Никто из мужчин никогда не домогался ее внимания. Да и Морвану наверняка была нужна не она, а Ла-Рош-де-Роальд. От этой догадки у нее болезненно сжалось сердце. К воспоминаниям о восхитительных минутах, проведенных в его объятиях, примешалась горечь. Гюрван привел целую армию, чтобы завладеть крепостью, ну а Морван с той же целью решил воспользоваться своей мужской привлекательностью.

Анна поднялась и оправила на себе платье. Чары, во власти которых она пребывала, окончательно развеялись.

– Я должна объясниться с ним.

– Нет-нет. – Асканио предостерегающе поднял руку. – Я сам с ним поговорю. Уже поздно. Ложитесь спать. И да хранит вас Господь.

Морван лежал на кровати в отведенной ему комнате. Перед его мысленным взором возникали картины одна другой соблазнительнее: развившийся локон золотистых волос, обнаженная грудь, зовущий, страстный взгляд сапфирово-синих глаз…

Он давно уже примирился с тем, что женщина эта, как бы он ее ни желал, не может ему принадлежать. Он смирился с ее выбором – посвятить себя служению Богу. Ему достало благородства отвергнуть подлый план изменника сэра Джона. В самом деле, какой низостью было бы склонить девицу к сожительству и супружеству, польстившись на ее владения. И вот теперь решимость его поколебалась.

Как ни пытался он держать свои чувства под контролем, они все же оказались сильнее разума, сильнее его воли. Святые угодники, с каким наслаждением он контролировал ее растущее возбуждение, как сладостно было сжимать в объятиях ее юное прекрасное тело, трепещущее от страсти. А ведь он, дерзнув к ней прикоснуться, был готов к резкому и решительному отпору… И вместо этого она ответила на его страстный порыв не менее пылкой страстью. Она оказалась такой отзывчивой на ласки, такой чувственной…

Вдруг дверь его комнаты с треском распахнулась, и прелестные видения испуганно упорхнули прочь.

– Ах вы, презреннейший, самонадеянный выскочка! – вскричал Асканио, вихрем врываясь в покои и резко захлопывая за собой дверь. С французского он тотчас же перешел на итальянский, добавив несколько сочных ругательств.