Книга Встреча в Пассаже д'Анфер - Клод Изнер

ШОТЛАНДСКИЙ ТАНЕЦ

МАЗУРКА

Первый этаж, налево

Виктор позвонил, и вскоре за стеклянной дверью показался неясный силуэт. Женщина с седеющими волосами и грубыми чертами лица, одетая в шерстяное платье, вышла ему навстречу.

— Извините за беспокойство, мне нужно поговорить с мадам Сорбье.

— Это я. Моя помощница опаздывает. Вы хотели записаться? У нас мало мужчин, однако…

— Нет, я хотел поговорить о вашем супруге.

— Об Эрнесте? Но его уже семь лет нет с нами!

— Вы позволите мне войти? Меня зовут Виктор Легри, я книготорговец. Ваш муж был другом моего дяди Эмиля.

Услышав это, женщина нахмурилась и поджала губы. Затем достала из кармана очки с толстыми стеклами, нацепила их и принялась внимательно разглядывать собеседника.

— Что ж, проходите.

Она впустила Виктора в вестибюль, заставленный большими фарфоровыми вазами, и провела в просторную комнату, почти пустую, за исключением ковра на полу, пианино, танцевальных станков вдоль стен и зеркал напротив. В углу стояли несколько стульев, там хозяйка с гостем и уселись.

— Месье Легри много сделал для моего мужа. Когда стало ясно, что у Эрнеста больное сердце, он устроил ему консультацию у известного специалиста. Лечение было дорогостоящим, и мы никогда бы не смогли оплатить его без поддержки месье Легри, в то время у нас было всего несколько учеников, и мы едва сводили концы с концами…

Мадам Сорбье тяжело вздохнула.

— Ваш дядя был благородным человеком. Они познакомились с Эрнестом в одном кабачке в Латинском квартале, и у них завязалась дискуссия о Шарле Фурье. Потом, пропустив пару стаканчиков сидра, они решили сыграть в пикет. Отсюда и прозвище, которым Эмиль наградил моего мужа, узнав, что тот — учитель танцев.

— В восемьдесят восьмом году вы послали моему дяде извещение о смерти Эрнеста. Разве вы не знали, что Эмиль Легри умер десять лет назад?

Мадемуазель Сорбье невольно вскрикнула.

— Как?! Никто не сообщил нам!

— Странно, если поверить в то, что Эрнест и Эмиль были близкими друзьями и регулярно встречались!

— Да, так и было. Но однажды они поссорились и с тех пор больше не виделись. Мой муж был хороший человек, но очень обидчивый.

— А из-за чего они поссорились?

— Эрнест еще в юности стал атеистом. Но, несмотря на то, что я ревностная католичка, это не помешало мне его полюбить. А в 1875 году с ним произошло мистическое событие, которое произвело на него такое сильное впечатление, что он уверовал в Бога. А ваш дядя…

— Но Эмиль не был атеистом! — заметил Виктор.

— Он называл себя агностиком, и это приводило Эрнеста в негодование. Однажды их ученый спор перерос в ссору, и оба потеряли самообладание. И хотя Эрнест потом переживал из-за этой размолвки, он не был готов к примирению, и поэтому разорвал отношения с Эмилем. Когда у него случился инфаркт, я написала вашему дяде. А не увидев его на похоронах, подумала, что он не простил Эрнеста, и больше не пыталась с ним связаться. Отчего он умер?

— От чахотки. Туберкулеза легких. Я был рядом. Он держался мужественно. И взял с меня слово, что я сохраню его бумаги и гравюры, имеющие отношение к фурьеризму.

Виктор надеялся увидеть на лице мадам Сорбье хоть малейший признак того, что ей что-то известно об ассоциации. Но она и глазом не моргнула. Тогда он продолжил расспросы:

— А что послужило причиной инфаркта месье Сорбье?

— Мы думали, что это очередной сердечный приступ, но все оказалось гораздо серьезнее. Это было ужасно. Наш старший сын, Жан, стал давать уроки танцев вместо отца, чтобы младший имел возможность завершить образование: он учится на юриста. Я верю, что Эрнест — там, где он сейчас, гордится нами. Ах! Если бы вы встретились с ним раньше… Он превосходно танцевал, а в польке никто не мог с ним сравниться! Жан унаследовал талант от отца. А я аккомпанирую. Зоя, моя невестка, тоже работает с нами. Но мода на танцы меняется, и меня это беспокоит. Вот и теперь, этот новый танец, пришедший к нам из Аргентины, становится все более популярен, несмотря на свою вульгарность. Его называют танго. А уж канкан…

Виктор поднялся: он не испытывая ни малейшего желания обсуждать эту тему, так как отдавал предпочтение классическому балету. Он вспомнил выступление Фифи Ба-Рен, которое имел счастье лицезреть: оно вызывало эмоции, весьма далекие от эстетических.

…Когда Виктор появился в лавке, Кэндзи с облегчением передал ему бразды правления. Нанятый на неполный рабочий день Симеон Дельма уходил после обеда, и Жозефу предстояло самому доставить «Соединение и перевод четырех Евангелий» графа Льва Толстого Саломее де Флавиньоль. Кэндзи с радостью воспользовался возможностью отправиться на улицу Эшель и заказать знакомому трактирщику изысканные блюда, чтобы удивить Джину, которую пригласил на ужин.

Воспользовавшись тем, что Кэндзи пошел поцеловать на прощание Айрис и Дафнэ, Виктор спустился в хранилище и, взяв подшивку газет, стал просматривать некрологи. Его внимание привлекло объявление в черной рамке.

Мадам Бернадетта Перошон и ее сын Эрик выражают признательность всем тем, кто счел своим долгом присутствовать на мессе в соборе Нотр-Дам в субботу 16 ноября, через три недели после того, как Донатьен Вандель покинул этот мир.

— Донатьен Вандель… Донатьен… Он тоже был в списке членов ассоциации «Подранки»! — воскликнул Виктор.

Оставив газету на столе, он бросился наверх.

— Что-то случилось? — всполошилась Эфросинья, которую он едва не сбил с ног.

— Нет, — бросил Виктор на ходу.

— Чего ж тогда так нестись?! — недовольно пробурчала она.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Четверг, 21 ноября

Огромная мрачная туча нависла над набережными Сены. Виктор ехал на улицу Сен-Пер на велосипеде. Он почувствовал себя в безопасности, только добравшись наконец до книжного магазина «Эльзевир», где в это пасмурное, уже по-настоящему зимнее утро было тепло. Не успел он спрятать свой велосипед в кладовку, как хлынул ливень.

— Сегодня у нас вряд ли будет много покупателей, — заметил Симеон Дельма.

Кэндзи пробурчал что-то в знак согласия, занятый составлением своего драгоценного каталога.

— Жозеф еще не спускался? — спросил Виктор.

— Нет, — ответил Кэндзи и добавил: — Сегодня ночью всем нам досталось. Воистину, природа что-то не продумала, наделяя человека зубами: зачем младенцу терпеть столько страданий, когда они режутся, если к старости они все равно выпадут.

— Увы, изменить сие нам не дано, — заметил Виктор, направляясь к лестнице.

Он обнаружил Жозефа на кухне. Молодой отец сидел за столом, невидящим взглядом уставившись на чашку горячего кофе и, видимо, забыв о том, что собирался его выпить.