Книга Все началось с нее - Светлана Алешина

«Блеск и нищета «новых русских», — пронеслось в голове у Ларисы. Но Настю отпустила — в конце концов общение с Ларисой, пребывающей в депрессии, гораздо хуже, чем влияние старорежимных бабушки с дедушкой.

Поздно вечером ей позвонил Курочкин.

— Ну как там, решили проблему великовозрастного дитяти? — иронично поинтересовался он.

— Нет, — ответила Лариса. — Более того, там проблемы приобрели совсем уже другой характер.

И кратко изложила Анатолию сюжет проведенного напряженного дня.

— Как-кая лихо закрученная интрига! — поцокал языком Курочкин. — Вообще это все очень интересно. Жалко, я не поехал.

— Вероника же не захотела, — напомнила Лариса. — Ну, это и понятно, дело-то все-таки очень деликатное, а ты для них человек чужой.

— Если нужны мои психологические консультации — всегда пожалуйста.

— Возможно, еще понадобятся, — серьезно ответила Лариса.

— А ты сама неплохо справилась с ролью психолога, — сделал комплимент Анатолий. — По крайней мере, такой вывод можно сделать по тому, что ты мне рассказала. Продолжай в том же духе.

— Спасибо.

— Вообще я верю в твою интуитивную способность обнаружить преступника, — продолжил лить елей на самолюбие Ларисы психолог. — Ты отличаешься необыкновенной способностью смотреть в глубь вещей.

— Ой, перестань, пожалуйста! Думаешь, я на это куплюсь? Сама сегодня так подлизывалась ко всем этим Панаевым-Харитоновым…

— Да нет, я говорю абсолютно искренне!

— Небось хочешь, чтобы я тебя пригласила провести сегодняшний вечер вместе? — неожиданно спросила Лариса.

— Это про-во-ка-ция! — воскликнул Анатолий.

— Просто я уже вышла из депрессии и издеваюсь над тобой. Спасибо тебе и случаю, который подкинул мне проблемы семьи Панаевых.

— То есть мои консультации уже не требуются? — уточнил Курочкин.

— Мне лично — нет. А по делу Панаева — может быть, — снова серьезно повторила Лариса.

— Хорошо, мой номер ты знаешь, — вздохнул Курочкин.

— Спокойной ночи, — попрощалась Лариса.

Уже засыпая, она шаг за шагом проанализировала неприятности, которые вогнали ее в состояние депрессии, и пришла к выводу, что они, в общем-то, не несут в себе ничего страшного. Она разложила все по порядку.

Котов? Но подобные проблемы с мужем существовали и раньше, просто сейчас в силу определенной атмосферы вокруг они воспринимаются более остро. Алкоголик и изменщик — он и останется таким, просто с возрастом станет более отвратительным, а его пороки примут совсем уродливые формы.

Карташов? С ним рано или поздно отношения должны были закончиться! Ему нужна постоянная женщина, а Лариса его всегда держала как бы про запас, их встречи носили в основном деловой характер и только иногда приобретали некий романтический налет. Да и какая романтика с этим ментом?! Лариса вдруг подумала — и что она нашла в этом Карташове? У него растет брюшко, он стал каким-то напыщенным, лоснящимся, особенно когда присвоили звание майора… Нет смысла цепляться за прошлое, нужно просто поблагодарить его за то хорошее, что было, и двинуться дальше, в будущее. А то, что было плохого, просто постараться забыть.

Теперь Степаныч. Конечно, терять такого безотказного и грамотного заместителя в «Чайке» было ой как неохота. Можно сказать, ресторан держался на этом ворчливом немолодом мужчине. Но… у Степаныча был отвратительный характер. Пускай катит в свой Израиль, она подыщет другого — может быть, не такого исполнительного, но зато более приятного в общении человека. А то Ларисе по крайней мере раз в месяц приходится выслушивать от персонала ресторана жалобы на придирки, истерики и грубость Дмитрия Степановича и выполнять роль миротворца — мирить обиженных со Степанычем, который в силу своих личных особенностей никогда не желал признавать своей неправоты.

Словом, посмотрев на общую ситуацию другими глазами, Лариса пришла к выводу, что ничего страшного нет. В конце концов, все течет, все изменяется, и перемены должны быть, это логично.

Вот только перемен во владении своим рестораном Лариса никак допустить не могла. Это принципиальный момент. Но и это, как ей показалось в этот вечер, она сможет разрулить. В конце концов, надо позвонить вице-губернатору, которому она однажды оказала услугу. Теперь его очередь вмешаться.

Лариса заснула в хорошем настроении, покой и умиротворенность разлились по телу, и проблемы уже не казались такими неразрешимыми — даже воздействия реланиума и прочих подобных препаратов не потребовалось.

А ранним утром следующего дня, выпив кофе и позавтракав, Лариса собралась в дорогу. Накануне, непосредственно перед арестом, Панаев, по ее настоянию, дал ей координаты Ильи Рожкова, и Лариса теперь знала и номер телефона, и адрес квартиры, и даже координаты дачи. Последнее оказалось кстати, потому что Рожков теперь жил именно там: в городской квартире шел ремонт.

По сравнению со вчерашним днем погода стояла просто на загляденье — сверкало солнце, и деревья уже начинали просыпаться от долгой зимней спячки, выдавая на всеобщее обозрение свежую молодую листву. Пока еще слабую, нежную, но процесс был необратимым — еще две недели, и все вокруг зацветет и заблагоухает.

Лариса чуть задержалась дома и выехала с опозданием, опасаясь, что хозяин дачи уже отбыл на работу. Однако она была приятно удивлена, когда из той дачи, которая значилась у нее на плане, нарисованном Панаевым, вышел высокий рослый мужчина.

Короткий ежик темно-русых волос ему шел и даже несколько молодил. Он носил окладистую бородку и был одет в шорты и футболку, поверх которой красовалась толстенькая золотая цепочка с внушительным распятием.

— Добрый день, — несколько удивленно сказал Рожков и оценивающе оглядел Ларису. — Вы кто?

— Я подруга Сергея Панаева, — представилась Котова.

— А вы очень даже ничего, такая вся приятная и свежая, — осклабился хозяин дачи.

— Вы тоже, — решила отважиться на осторожный комплимент Лариса.

— В таком случае чем могу быть полезен?

— Хотела бы с вами поговорить по поводу одного неприятного дела.

Брови Рожкова удивленно поднялись.

— Ну, проходите, — сказал он. — Вы предпочли бы разговаривать в доме или, может быть, посидим на веранде?

— Лучше в доме, это больше располагает к серьезности.

Дача Рожкова — большое, вытянутое в длину строение — удивляла с первого взгляда своей архитектурой. Стеклянные витражи вместо окон и неоновые подсветки, фонтан в глубине сада с мраморными русалками. Собственно говоря, это было похоже на сплошную выставку собственного тщеславия.

В гостиной, где они устроились для беседы, стояла дорогая старинная мебель, висела шикарная бронзовая люстра в стиле ампир. Дорогая посуда, стоявшая на столике из черного дерева, с обильной закуской, свидетельствовали о том, что хозяин еще не изволил завтракать. За столиком, на резном стуле из такого же черного дерева сидела молодая особа в безукоризненно облегающем зеленом мини-платье. Ее стриженные под каре и выкрашенные в голубовато-стальной цвет волосы являли собой резкий контраст современного мира и духа французских просветителей времен Вольтера, который, казалось, воплощался во всех старинных вещах вокруг. Она являла собой олицетворение изящества и томной ласки.