Книга Ликвидаторы - Виталий Романов

Конечно, сильно мешало то, что в «броне» не удавалось почесать зудящие места, а опыт показывал: собственная кожа начинала гореть как раз там, куда сквозь защитные пластины наружной оболочки не дотянешься. Особенно часто это происходило на «горячих» полигонах – в песчаных пустынях. Климат-контроль оболочки справлялся с нагрузкой внешней среды, выравнивал температуру, но ведь природу не обманешь – если чешется, значит, хорошо бы просунуть пятерню и с наслаждением поскрести больное место. Но не тут-то было, как говорится, будьте любезны терпеть…

Теперь «Метла-117» отрабатывала действия не только на жарких песчаных полигонах, площадки под базу зонд-команды приходилось возводить и в «холодильнике», и даже в саванне в период дождей. Хотя тут, как думалось Сергею, работники полигона временами перегибали палку. Огромные насосы стеклянного «кубика» не просто имитировали сильный дождь, они изрыгали на головы бойцов зонд-команды настолько мощные струи воды, что потоки сшибали людей с ног, уносили подготовленное оборудование.

Впрочем, в «саванне» все трудности удалось преодолеть, а Сергею больше запомнились тренинги в «холодильнике» и в бассейне.

«Холодильником» называли один из самых дальних стеклянных «кубиков», в котором создавалась абсолютно неестественная для живого организма среда. Уцелеть там без бронекожи не смог бы ни один из людей, температура колебалась от минус восьмидесяти до минус девяносто пяти градусов по Цельсию.

От этого внутри полигона становилось жутко, волосы на загривке вставали дыбом. Воронин знал, что даже на родной планете, Земле, люди с огромным трудом работают в полярных зонах, где температура колеблется от минус сорока до минус семидесяти. Он как-то слышал из видеопередачи, что при таких температурах очень важно правильно защищать органы дыхания, поскольку использовать ледяной воздух почти невозможно. Вдохнув полной грудью несколько раз, человек просто засыпает, чтобы уже никогда не проснуться.

В тренировочном «кубике» создавали еще более низкую температуру. Внешняя оболочка бронекожи при этом потрескивала, доставляя неприятные ощущения. При движениях все время казалось, что она стала хрупкой и ломкой. А если так, то один неосторожный взмах рукой – и «черепаший панцирь» лопнет на сгибе, оставит беззащитное тело наедине с безумием природы. Вернее, не природы, а среды, искусственно созданной конструкторами полигона.

Все это понимали, именно потому старались двигаться с максимальной осторожностью. Со стороны, наверное, это выглядело довольно смешно: зонд-команда внутри «кубика» напоминала отряд паралитиков, только-только поднявшихся на ноги после тяжелой долгой болезни и оттого делающих робкие нервные движения. У Сергея внутренняя система поддержания климата работала на максимальной мощности, расход энергии в батареях был таким, что от страха глаза лезли на лоб.

По счастью, их не заставили долго находиться под тренажерным куполом, просто проверили рабочие костюмы с максимальной жесткостью и выпустили наружу.

– Фух! – изрек тогда обычно немногословный Пастух. – Как это я не поседел?

А тренинг под водой, в огромном бассейне, запомнился тем, что на любое движение приходилось затрачивать невероятно много сил. Руки и ноги шевелились в плотной среде невыносимо медленно, каждое движение приходилось сопровождать взглядом, контролируя: туда ли приехала конечность, куда планировалось?

Приноровились к условиям работы в вязкой среде не сразу, однако прошли и это испытание. После, когда вылезли наружу и стащили бронекожу, вдруг почувствовали жуткую усталость, так клонило в сон, что справиться с закапризничавшим организмом не смог никто. Все семнадцать бойцов, включая Клеща, повалились на койки в казарме и «придавили» несколько часов, а когда пришли в себя, ощутили такой дикий голод, что на камбуз ворвались первыми, сожрали все и выбили себе двойную добавку.

Потом, сытые и довольные жизнью, расслаблялись в рекреационной зоне, а Клещ объяснял, что это все – естественная реакция организма на огромные затраты внутренней энергии. Мол, такое происходит не только с нами, с любой командой, которая работает в плотной среде. А еще добавил, что в реальных условиях намного труднее, потому что там завалиться спать всей командой никто не позволит. Вернее, попробовать можно, только после этого будет, как в старой детской сказке: «Остались от козлика рожки да ножки…»

И Сергей мысленно поблагодарил Хазифа Гюльная за то, что «лавочник» подсунул ему на подпись контракт с «Метлой», а не с «Драгой».

На следующий день из группы выбыл Мосол, и произошло это до обидного глупо. Видимо, он просто не успел толком восстановиться после бассейна, остались какие-то проблемы с мышцами или связками.

Отрабатывали десантирование на поверхность планеты с малых высот, без вспомогательных средств. То есть без парашюта или чего-то подобного. Впрочем, какой может быть парашют, если прыгаешь с высоты около пяти метров?

Вертолет шел низко над песчаной пустыней, разгоняя по сторонам шлейфы мелкой пыли, а бойцы «Метлы-117» по одному падали вниз с открытого заднего пандуса, стремясь сгруппироваться и перекатиться назад так, как этому учили на тренировках в спортзале.

Из-за клубов пыли и песка не сразу разобрались, что Мосол лежит пластом, не в силах подняться. Черепашка Ниндзя, который прыгал как раз перед ним, позднее объяснил всем, что Мосол просто неудачно приземлился – у него как-то странно подвернулась нога, и боец грохнулся на спину, всем весом.

Подняться он так и не смог, что-то сместилось в позвоночнике, из-за этого отнялись ноги. Тренировку прервали, пострадавшего срочно погрузили на санитарную машину, сами попрыгали на борта следом, повезли в госпиталь. По дороге Мосол кусал губы, странно морщил лицо, будто старался удержать слезы, хватал всех за руки, просил извинить его.

Получилось действительно глупо. Никто не пытался говорить ненужные слова, это было бы пафосным и лживым. Товарищи просто молча стискивали пальцы Мосла, тем самым выражая ему поддержку.

…В госпитале сказали, что все обойдется, перелома позвоночника нет. Смещения устранят, зажатые нервные волокна поправят на регенераторе, но все это займет неделю-другую, так что на дальнейшую работу бойца в составе зонд-команды «Метла-117» рассчитывать не следует.

Узнав об этом, Мосол разрыдался, как ребенок. Снова просил извинить, умолял подождать его, потому что «сто семнадцатая» стала для него вторым домом.

Только Клещ ждать не мог, никто не позволил бы ему это сделать. От сержанта вообще мало что зависело. Скомандовали «Кругом! Марш!»? Будь любезен, прижми руку к виску, ответь «Есть!» и выполняй приказ.

Так их осталось шестнадцать.

…Зачем устроили тренинг по рукопашному бою, Воронин так и не понял. Как ни старался, он не смог врубиться в логику командования базы. Ведь не думали же там, наверху, что бойцы «Метлы» станут боксировать с тиграми или крокодилами? Наверное, не думали, не могли там сидеть полные идиоты. Но вот тренинг устроили.

Единственное объяснение, которое Сергею пришло в голову, заключалось в том, что офицеры, а может быть, и сам Клещ, хотели составить более полный психологический портрет каждого бойца зонд-команды. Или до конца понять их сильные и слабые стороны после многочисленных тренировок?