Книга Свиданий не будет - Фридрих Незнанский

– Трижды судимый! – воскликнул Гордеев. – И за что же его судили?

Володя развел руками:

– Я пытался найти этот номер газеты. Ничего не вышло. Из всех библиотек он исчез, а в редакции самой газеты сгорел вместе с архивом…

– Был пожар?

– Да, уже после смерти Чащина. Такой маленький аккуратный пожар в комнатке архива, который пожарные быстро погасили, но водой и пеной оказались безнадежно испорчены все бумаги и, конечно, сами подшивки газет.

– Еще бы он был не аккуратный! – в сердцах сказала Лида. – Ведь редакция «Ведомостей» помещается на первом этаже, а на втором и третьем – редакция этой нашей «Правды».

Гордеев не без изумления обнаружил, что она, даже сделавшись «столичной штучкой», немало знала о происходившем в родном городе.

– Ну вот, – продолжал Володя. – Поиски этого номера газеты ни к чему не привели. Конечно, он есть у кого-то дома, но я таких людей не нашел.

– Неужели и у папы он не сохранился? – воскликнула Лида, даже привстала с места, словно хотела броситься бежать к себе на квартиру.

– Если не свистнули любители алкогольных напитков с большим содержанием сахара, – мрачно произнес Юрий Петрович.

Володя недоуменно посмотрел на него.

– Кстати, Володя. – Гордеев чуть помедлил. – Я вижу, вы в Булавинске повсюду свой человек. Мне надо будет сделать несложную экспертизу. Определить состав одной жидкости. По ее остатку. А я начинаю опасаться, что в криминалистической лаборатории местного управления внутренних дел недостаточно стерильные условия.

Володя подумал всего мгновение:

– Сделаем на дому! Только…

– Наверное, вы хотите напомнить мне, что официально адвокат не имеет права на производство экспертизы. Что он может только ходатайствовать об этом перед следствием, прокурором, судом…

– Я… – начал было Володя.

– То есть вы согласны, что иногда и адвокату, ради пользы дела, можно немного нарушить рамки. Тем более что опыт следственной работы у меня в наличии…

– Нет, Юрий Петрович, дело не в юридических тонкостях…

– Нужны какие-то препараты?

– Нет. Дело в том, что человек, которого я могу об этом попросить, – гениальный химик…

– Ну вот и хорошо.

– Понимаете… Сказал бы, что он химик от Бога, если бы… Если бы Женик не был наркоманом.

– Да, это хужее… – протянул Гордеев.

– Но он сейчас в завязке, уже больше четырех месяцев, я знаю точно.

– Понятно. Однако такой личности проболтаться – ничего не стоит.

– Наверное, да. Но сейчас это – кремень. Понимаете, он из тех наркоманов, которые считают себя какими-то высшими людьми. Путешественники в нирвану.

– В ад! – зло сказал Гордеев. – Впрочем, сию минуту пока нужды нет. И потом: ведь даже для гения можно сочинить что-нибудь невинное. В связи со скорой помощью и, скажем, с выходными днями. Мол, лаборатория закрыта… Тем более что действительно из этого сосуда выпив, никто не отравился, и наверняка окажется что-то невинное, но винное, – скаламбурил он. – А гению с наркотической зависимостью неполезно владеть излишней информацией: кому да почему.

– Сделаем, – бодро сказал Володя. – Про Чащина досказывать?

– Всенепременно. Значит, напечатал он статью…

– Напечатал. Вышла она, скажем, в четверг, а в пятницу приезжают в редакцию омоновцы с ордером на обыск. «Что такое?» «Есть информация, что вы незаконно храните оружие». Чащин им – газовый пистолет на стол и разрешение на его ношение, а они все равно проводят обыск и, конечно, находят.

– Не только оружие, – догадался Гордеев.

– Не только. То есть пистолетов не находят, зато обнаруживают в залежах газет и бумаг две ручные гранаты и мину с магнитным держателем, знаете, такую можно под днище машины прицепить и так далее…

– Ну, допустим, то, что мину ему подсунули, это понятно, но вот гранаты – это уже грубо. Зачем журналисту гранаты?! Террористов вооружать наемных? Или рыбу глушить на речке? Смешно!

– Смешно. Было бы. Но они там еще и кокаин нашли. И здесь они его здорово поддели! Дело в том, что, когда Чащин вел в газете краеведческую страницу, он как-то опубликовал статью о поэте-декаденте, уроженце наших мест – Пьере Алконосте. То есть никакой он, конечно, не Алконост и даже не Пьер, а Петр Птицын. У него была поэма «Кокаиновый вихрь». И вот Гущин печатает статью «Певец кокаиновых вихрей», где рассказывает о судьбе этого Алконоста, который во время гражданской войны зверствовал в булавинской ЧК, пока однажды, нанюхавшись кокаина, не застрелил свою подругу и не застрелился сам. Лев-то вел к тому, что среди этих пламенных революционеров было немало наркоманов, и не только Зимний брали под марафетом… Но! Вот как обернулось!

– Значит, возбудили дело?

– Приложили усилия. Лев, правда, себя грамотно повел, смог даже о провокационности всей этой операции что-то в Москве напечатать. Да только у нас сами знаете, пресса какая. В другой московской газете – противоположная информация под заглавием «Эрозия демократии», что ли. Коротко, без комментариев сообщалось, что, мол, арестовали главного редактора новой газеты, который в погоне за наживой связался с криминальными кругами и торговцами наркотиками.

– А что это за газеты? Тоже не сохранились?

– Я, собственно, к этому и веду. Все подробно должен знать, наверное, Борис Алексеевич, и обязательно – Коля Новицкий.

– А это кто такой?

– Репортер нашего телевидения, – пояснила Лида. – Областная знаменитость. Басаргинский Невзоров, только, думаю, несколько других политических взглядов.

– Да уж, – сказал Володя. – Коля – это, скорее, Гиляровский. Замечательный мужик. Вот его и стал защищать Борис Алексеевич. На этом и погорел. Как погорел Коля, защищая Чащина.

– Погодите, – остановил Володю Гордеев. – Давайте все же по порядку. Чащину подсунули в кабинет всякое фуфло, возбудили уголовное следственное дело.

– Да, дело попытались открыть, только немного опоздали. Одновременно с выбором мэра у нас должны были состояться выборы в городскую думу, и Чащин был зарегистрирован кандидатом. А это значит: юридическая неприкосновенность, его не имели права привлечь к ответственности.

– Или, говоря по-современному, война компроматов! – отчеканила Лида.

Гордеев стал замечать, что эта девушка может быть не только растерянной, но и острой в суждениях, серьезной и не оглядывающейся на принятые правила приличия.

– Война, да не компромата, – возразил Володя. – Это у Льва был настоящий компромат, а они что могли на Чащина навесить? Только клевету.

– Но тем не менее, – заспорила Лида. – Зачем Лев полез в политику? В депутаты?

– Думаю, хотел получить больше возможностей для работы, – неуверенно предположил Володя.