Книга У.е. Откровенный роман... - Эдуард Тополь

Чеченцы, конечно, все до одного встали из-за своих столиков, чтобы видеть получше…

А черные волосы победительницы, упавшие на белокурые волосы Полины, скрыли их поцелуй…

И трепет их эротических конвульсий вдруг стал синхронным…

И публика взорвалась аплодисментами…

Я тоже встал и подошел к сцене – правда, не для того, чтобы аплодировать, а чтобы не упустить момент, когда Полина нырнет за ширму, отделяющую сцену от кулис. Нет, вру! Вру, как бездарные литературные негры Незнанского и нашей главной Агаты Кристи! С той первой секунды, как появилась эта Полина, какой-то странный, как изморозь, холод почти заморозил мне дыхание, какой-то гул наполнил голову и пульс. Черт возьми, в моей жизни были женщины, были, клянусь вам! Некоторые из них были даже красивы, ей-богу! Некоторые были истовы в постели до крика, до пота, до бессилия… Но такой концентрации эротики и красоты, юности и порока, невинности и вожделения, какую я вдруг увидел и ощутил в Полине, – этого у меня не было никогда, и я вдруг понял скрытый смысл двух строчек какого-то третьеразрядного поэта: «Я давно хотел такую – и не больше, и не меньше!» Да, именно такую я неосознанно искал и хотел всю жизнь, именно такие боттичеллиевские нимфы снились мне в грешных снах моей давно забытой юности. Но потом другие бабы своими сытыми прелестями заслонили этот тонкий и призрачный идеал, отодвинули и похерили его. И вот теперь, когда я уже вышел в тираж, когда я стал пенсионером и скорее всего импотентом, – именно сейчас я увидел ее, нашел, больше того – должен преследовать, ухватить, удержать и своими руками отдать Рыжему…

Fucking life! – гребаная жизнь, как говорят англичане.

Но в тот момент, когда я, терзаясь между цинизмом своей профессиональной миссии и неожиданной волной юношеских желаний, ударивших мне в голову и пах, когда я все-таки подобрался к ширме, отделяющей сцену от хода за кулису, когда изготовился нырнуть за нее следом за Полиной, – именно в этот момент вдруг что-то случилось в клубе, словно какой-то вихрь, нет, ураган пробежал по залу: все отвернулись от сцены к центральному входу и просто замерли с открытыми ртами.

Так – из ничего, из морского марева – Христос являлся потрясенному народу.

Так – из ничего, из пены морской, «златыми латами горя»… ох, да что там сравнивать!

Представьте себе не трех и даже не дюжину боттичеллиевских Венер, а ровно пятьдесят – высоченных, стройных, юных и гибких, прекрасно одетых в полупрозрачные мини-туники и короткие платьица, легких, как ангелы, длинноногих, как баскетболистки, и соблазнительных, как сам грех, – представьте себе эту сиятельную толпу неземных красавиц и див, влетевших вдруг в полупустой ночной клуб. С ходу, даже не тормознув у бара и не оглядевшись по сторонам, они оказались на сцене и вокруг нее и стали танцевать – все вместе, все пятьдесят! А этот кожано-джинсовый диск-жокей, с серьгой в ухе и косичкой на затылке, ошалев от их появления, тут же врубил нечто ритмичное и совершенно оглушающее. И эти нимфы, русалки и Венеры – теперь я видел, что они не одной, а разных национальностей и рас – с ходу вошли в этот ритм, их бесподобные, вытянутые, стройные и идеальные фигуры стали, извиваясь, как морские водоросли, дрожать, пульсировать, вскидываться и биться в забытьи и экстазе, их волосы взлетали над их оголенными плечами, как… нет, стоп, господа, я вам не Куприн, не Булгаков и не Набоков, я простой подполковник на пенсии, не требуйте от меня изысканных эпитетов и сравнений!..

Но с другой стороны, Господи, никогда в жизни ни Куприн, ни Булгаков, ни Набоков и не видели таких красавиц – все, как на подбор, метр восемьдесят и выше, все, как на подбор, с суперточеными фигурами, и все, как на подбор, боттичеллиевские красотки – брюнетки, блондинки, шатенки… да, я отчетливо, ясно и осознанно понял, что это нечто неземное, что они просто спустились с небес. И все это понимали, все буквально: никто не рискнул войти в их круг, станцевать с ними, коснуться их – ни юные проститутки, ни молодые клубные плейбои, ни даже чеченцы…

От оторопи и изумления я потерял из виду Полину, и она каким-то образом исчезла со сцены, а я все смотрел, зырился и таращился на это шоу, представление или, точнее, явление совершенной Красоты, Юности, Эротики и Соблазна. Как сказал грузинский писатель Тенгиз Гудава, эротика – это вкус яблока, которым Ева соблазнила Адама, – и мы все вдруг ощутили этот вкус на своих зубах, и у всех у нас обильно пошла слюна…

И вдруг я увидел Абхаза. Он стоял ближе всех к этим танцующим феям и ведьмочкам, и легкая улыбка счастливого пастуха блуждала по его лицу, а его глаза… о, эти глаза были совсем иные, чем днем, всего несколько часов назад! Теперь это были глаза молодого волкодава, они точно вымеряли и сторожили пространство между этими богинями и нами, простой публикой.

Я подошел к нему:

– Кто это?

– Журнал «Look» снимает свой клип в Москве, это их модели со всего мира, – объяснил он. – Весь день они снимались на Красной площади и на Воробьевых горах, а перед отлетом захотели потанцевать в каком-нибудь клубе. И я привез их сюда, меня тут знают, и здесь к ним никто не полезет. Ты видел свою Полину? Она тут работает…

– Да, спасибо. Они долго пробудут?

– Сорок минут. Потом – в Шереметьево.

Я посмотрел на часы. Было 10.40 вечера. Мой бывший шеф хоть и сукин сын, но трудоголик, раньше десяти он с работы никогда не уходит. Я вышел из грохота этой музыки в вестибюль, к раздевалке и набрал на мобильнике знакомый номер. Теперь, когда я знал, что Полина работает в «Вишневом саду», я мог и не спешить звонить Рыжему. Зато Палметову…

Есть! Бинго, как пишут в американских книгах. Он снял трубку:

– Генерал Палметов.

– Добрый вечер, Олег Антонович, – сказал я как можно теплее, но все же с невольной иронией в голосе.

– Кто это? – спросил он настороженно.

– Пенсионер Чернобыльский. Товарищ генерал, я хочу сделать вам маленький подарок. Сейчас в бывшем клубе «Немирович-Данченко», что на Тверской, происходит восьмое чудо света. Пятьдесят лучших моделей Европы! Если вы будете здесь через десять минут, вы еще успеете их застать, через полчаса они улетают…

Я знал, на что бил. И он знал, что я знаю, на что я бью. Большего юбочника, бабника, трахальщика и вагинострадальца, чем генерал Палметов, нет во всех силовых структурах Российской Федерации. Но – тайного. Если бы я осмелился позвонить ему с таким предложением раньше, во время своей службы, я бы вылетел с работы задолго до пенсионного возраста. Но теперь…

Он взвешивал мою наглость довольно долго для офицера ФСБ – секунд тридцать. И сказал или, точнее, буркнул:

– Ладно, сейчас приеду.

И был здесь ровно через три минуты двадцать секунд, хотите – верьте, хотите – нет. Но в конце концов – сколько нужно времени, чтобы доехать с Лубянки до Пушкинской площади, если у вас служебная «ауди» с фээсбэшным номером?

Стоя в толпе у сцены, на которой продолжали танцевать – сами для себя, только для себя! – эти залетные райские птицы, я краем глаза увидел своего генерала. Маленький и лысый, как покойный Ролан Быков, но с личиком наивняка, в толстых бифокальных очках и при черной, подковой, бородке – встретив такого на улице, вы бы приняли его за мелкого щипача или квартирного маклера. А между тем он в свои 42 года уже был генерал-полковником и начальником самого, может быть, грозного на сегодняшний день направления работы ФСБ – борьбы с сокрытием доходов.