Книга Русская семерка - Эдуард Тополь

– Лосинка, следующая остановка – Мытищи… – прохрипело радио.

Таня поспешно застегнула пальто, не столько готовясь к выходу, сколько пытаясь этим движением отделаться от воспоминаний. Старик-обходчик с силой оторвал ее тогда от заледенелой мамы, погрузил на дрезину, укрыл мешком… Валенки он с нее не снял, пожалел… Через пять месяцев, с помощью того мешочка с драгоценностями она была в Париже… Папин адвокат, оформляя ее в правах наследия на папино состояние, вытащил из нее половину этого состояния за свою работу… Но к тому времени, когда Таня встретила своего будущего мужа Сергея Гура, от всего ее наследства уже ничего не осталось, кроме двух перстней, двух маминых перстней… В Америке они с Сергеем начинали с нуля, с самого нуля, с ничего – он водил такси в Чикаго, а она мыла посуду в ресторанах. На шестую годовщину их свадьбы он подарил ей венчальное кольцо своей матери. Два года назад он умер, она осталась одна во всем мире, хозяйкой четырех отелей во Флориде с годовым доходом в 540 тысяч долларов и недвижимым имуществом, которое банк оценил в 67 миллионов долларов. Год назад в какой-то книге мемуаров о советских концлагерях она наткнулась на фамилию своего брата Петра Одалевского. Она бросилась разыскивать автора этой книги. Оказалось, что он живет в Израиле, и она полетела туда, разыскала этого старика в Натании. Марк Зусман сидел в сталинских лагерях с 1935 по 1957 год и выжил чудом – организовывал в лагерях ансамбли художественной самодеятельности зэков. С Петей он сидел всего полгода, в лагере под Воркутой, на Крайнем Севере, в Заполярье. Оказывается, Петя, скрыв свое княжеское происхождение, стал большевиком и ярым ленинцем, как его Лена. В гражданскую войну он был комиссаром отряда, воевавшего в Сибири с Колчаком. Какая чудовищная ирония судьбы – в армии Колчака в то же самое время воевал Сергей Гур, будущий муж Тани. Они вполне могли стрелять друг в друга в бою. Но как по-разному сложилась их жизнь! Капитан Гур на заработанные трудом таксиста деньги купил бензоколонку в Майами, а Петя в это время в арестантском бушлате строил железную дорогу под Воркутой. Свою жену он вспоминал редко и с горечью – она не то отреклась от него, не то бросила его еще до ареста, и была ли это Лена или какая-то другая, старик Зусман не помнил. Но он хорошо помнил, что Петя постоянно говорил о своих сыновьях и умер в бараке, просто не проснулся однажды утром. «Два сына! Два сына!» – настаивал старик Зусман. Ровно шесть месяцев и десять тысяч долларов стоила Тане простая, казалось бы, операция: кто-то из советских родственников русских эмигрантов выяснил через адресный стол в Москве, что Константин Петрович Одалевский, 1921 года рождения, погиб на фронте в 1941 году, а Александр Петрович Одалевский, 1929 года рождения, умер в 1980 году, оставив сына Алексея Александровича Одалевского, 1964 года рождения, проживающего в Московской области, станция Мытищи, улица Окружная, 9, общежитие 7. С этого дня жизнь Тани приобрела новый смысл. Этот мальчик, ее внучатый племянник, ее внук, черт возьми! – ее единственный в мире родственник, продолжит княжеский род Одалевских – вопреки всем кошмарам, которые обрушила на их семью эта проклятая Октябрьская революция! Она, Таня, обязана вывезти его из коммунистической России – ради памяти матери, отца, сестер. А то, что он ни разу не ответил на ее письма, – это ничего, это понятно, тот же Зусман и второй русский эмигрант, ее консультант в Нью-Йорке, уверяли ее, что многие в советской России боятся переписываться с заграничными родственниками, в 1937 году и в 1946-м одной такой переписки было достаточно, чтобы оказаться в ГУЛАГе. Зусман посоветовал ей послать Алеше письмо с возвратным уведомлением о вручении, и это уведомление пришло с косой подписью «А.Одалевский», и после этого Таня ринулась по славянским факультетам американских университетов искать этому Алексею фиктивную невесту. Конечно, и за десять тысяч долларов можно было найти желающую согласиться на эту авантюру, кандидаток было штук пятнадцать, но Таня браковала их одну за другой – не из-за их плохого знания русского языка, были и такие, которые говорили по-русски вполне сносно, но Таня знала, что она искала – она искала Лену. Ну, не ту самую Лену, в которую влюбился ее брат в 1918 году, но кого-то похожего на нее. А что еще она может предложить этому неизвестному ей мальчику, который даже не отвечает на ее письма? Может быть, он молодой коммунист с промытыми большевиками мозгами? Что тогда она сможет противопоставить его коммунистическим взглядам? Четыре отеля во Флориде? Смешно! Но если он внук своего деда, то девочка, похожая на ту, что свела с ума Петю в 1918 году… Конечно, это почти нелепо, но это лучше, чем совсем ничего, чем только четыре отеля во Флориде. И потому, когда она увидела Джуди за стойкой в «Макдоналдс», она сказала себе – эта девочка! За любые деньги!..

– Мытищи! Следующая остановка – Строитель…

Схватив Джуди за рукав, Таня поспешила из вагона. Мытищи оказались огромной станцией с дюжиной железнодорожных путей и мостом, нависающим над ними. Следом за несколькими пассажирами Таня и Джуди пешком поднялись по осклизлым ступеням на этот мост-виадук, чтобы выйти по нему со станции. С моста открывался вид на Мытищи – огромный индустриальный поселок, а практически – город: из многочисленных заводских труб шли густые желтые дымы, в морозном небе они не рассеивались, а зависали маревом, искрящимся под солнцем. В этом мареве панорама городских кварталов слегка расплывалась, дрожала, на белых стенах домов и на снежных уличных сугробах играли розовые солнечные отблески…

Пройдя до конца моста, они спустились на широкую заснеженную площадь с пяти- и четырехэтажными домами и небольшой, тоже заснеженной клумбой посередине. Первые этажи домов были заняты магазинами. «БУЛОЧНАЯ», «ВИНО-ВОДЫ», «ГАСТРОНОМ», «УНИВЕРМАГ» – с прилежностью ученицы читала Джуди. У закрытых дверей магазина с вывеской «ВИНО-ВОДЫ» толпилось человек двадцать. Слева была площадка со знаком «Стоянка такси», но машин на ней не было. Вместо них стоял зеленый грузовик с открытым деревянным кузовом. В кабине сидела девочка лет восьми и выглядывала из окна.

Безрезультатно протоптавшись минут десять на стоянке такси, Таня решилась спросить кого-нибудь про Окружную улицу. Но вокруг было пусто. Переходить площадь к этим явным алкашам у винно-водочного магазина не хотелось. Она посмотрела на девочку в кабине грузовика и подошла к ней. Девочка улыбнулась. Таня протянула ей листок с адресом:

– Ты не знаешь, где тут Окружная улица?

– Нет, – сказала девочка. – Мы не местные, а с Подлипок. Но мой папка… он все знает! – девочка снова улыбнулась и показала на бетонно-стеклянную пристройку здания вокзала, где над дверью висела вывеска «РЕСТОРАН ВОКЗАЛЬНЫЙ». – Да вы зайдите туда, не бойтесь, – сказала девочка. – Там мой папка пивом опохмеляется. Так что он вам все скажет…

– Спасибо! – снова окинув взглядом пустынную улицу, Таня взяла Джуди под руку и пошла к стеклянным дверям ресторана.

Внутри ресторана на них сразу же пахнуло кислым хлебом и подгоревшим жареным луком. В просторном зале стояли столики, покрытые белыми, но далеко не первой свежести скатертями. За несколькими из них сидели шумные мужские компании и пили пиво из пузатых граненых кружек. Высокая, чуть полноватая официантка в маленьком кокетливом фартучке и белой кружевной наколке в пышно взбитых кудрях смеялась, поблескивая передними золотыми зубами и низко наклоняясь к какому-то парню.