Книга Наперегонки со смертью - Андрей Воронин

Крик ворвался в сон неожиданно и резко, сразу же напомнив что-то очень далекое и одновременно очень привычное…

«Ты что — охренел совсем?! «Духи!» А ты дрыхнешь!» — мелькнуло в голове у Банды, и он вскочил с кровати, не успев толком даже открыть глаза.

— Отбой тревоге! Товарищ гвардии старший лейтенант, разрешите доложить — завтрак готов! — ржал, стоя перед ним, сверкая белозубой улыбкой, Востряков в десантном тельнике и с полотенцем на плече. — Ну не злись, не злись… На, держи, Банда, рушник, пошли мыться. А то ж ты на черта как две капли воды смахиваешь.

— Сам ты черт! Такой Сон прогнал, — попробовал возмутиться Банда, но, вспомнив, что ему в эту ночь так ничего и Не приснилось, взглянул на солнце и на часы — «Ого, ничего себе — двенадцать!

Полсуток продрых!» — и сладко потянулся. — Ох, красота-то какая!

— Пошли-пошли, «красота», мыться будем. Я уж баньку протопил, позавтракаешь — ив парилку. Ага?

— Отлично. Олежка, блин, дай-ка я тебя обниму как следует, а то вчера…

— Ладно тебе! Видел я, какой ты вчера был…

Они подошли к умывальнику, но Востряков зачерпнул кувшином воду из стоящего рядом ведра:

— Бери, Банда, мыло на «соске»… Да ты куртку-то, старлей, снимешь?

Бондарович расстегнул куртку, с радостью сбрасывая пропотевшую тяжелую одежду с плеч.

— Ого! — присвистнул Востряков, разом заметив наплечную кобуру с «узи» и «вальтер» за поясом. — Стой-стой, старлей, так не пойдет!

Он снова накинул куртку Банде на плечи, встревоженно оборачиваясь на окна дома.

— У тебя, брат, смотрю, война еще не кончилась? — серьезно спросил он, пытливо заглядывая Бондаровичу прямо в глаза.

— Теперь, Олежка, вроде кончилась… А потому к тебе и приехал, наверное. Воевать надоело — во! — Банда энергично рубанул себя рукой по шее.

— Так-так… Ну ладно, расстегни кобуру, сними, сложи все в куртку и закрути поаккуратнее. Не стоит, чтобы мама все это видела.

— Конечно…

Бондарович быстро разоружился, а затем сбросил и тельняшку, во всей красе продемонстрировав свой хорошо развитый загорелый торс.

— Загарчик, никак, южный? — пытливо прищурился Востряков, рассматривая Банду.

— Южный… У меня к тебе., разговор больший… и серьезный… — фыркая и пыхтя, обливаясь водой, начал Банда. — Очень серьезный разговор, Олежка…

— Ладно-ладно, поговорим… Но потом. А сейчас пошли в хату, мама нас уже заждалась. Небось весь завтрак остыл, пока ты тут плескался, — накинув Банде на шею полотенце, сказал Вострявков. — Пошли и скруток свой прихвати, не стоит ему здесь без присмотра валяться!

Несколько часов просидели они потом в бане, попивая пиво и вспоминая Афган. Затем покатались на машине Вострякова — старом «Опеле-асконе» — по Сарнам. Банде очень понравился этот небольшой и тихий зеленый городок. Съездили и на фирму Олега, где подобрали для Банды одежду — джинсы, тенниску, кроссовки, ветровку…

Вечером они снова сидели в саду, где Галина Пилиповна накрыла шикарный стол — вареная картошка, огурчики, грибки маринованные, жаренная с лукой свинина и сказочно пахнущее, тающее во рту подкопченное сало с аппетитными мясными прослойками. Под такую закуску не грех било и выпить, и когда первая опустошенная бутылка «Казацкой» ушла под стол и Банда сходил в свой джип за подаренной Турсуновым «Смирновкой», языки ребят стали ворочаться более быстро и разговор у них получился пооткровеннее. Мать вскоре ушла в хату спать, оставив хлопцев наедине.

— Так ты не женился еще, Олежка?

— Да ну! Ты же видел — бизнес не позволяет, все времени нет с девками хороводиться, — засмеялся Востряков. — А ты, старлей, гляжу, тоже неокольцованный? Знать, зазнобушку еще не отыскал?

Банда отрицательно замотал головой.

— Расскажи, как ты? После госпиталя-то домой сразу поехал? Долго отходил?

— Ну, — Востряков сочно хрустнул огурцом, — сначала в Термезе валялся, ты же знаешь. Потом в Москву перевезли, грудь плохо заживала. Мне ж гады легкое тогда задели… Комиссия признала — не годен к строевой, а я и рад — надоело до чертей зеленых! Рапорт на увольнение по состоянию здоровья — и домой!.. Давай, Банда, за тех, кто там остался, — молча, стоя, по-нашему, как там. Помнишь?

— Давай!

Они выпили, помолчали, закусывая, и бывший лейтенант продолжал:

— Приехал — слабый-слабый, мать аж за голову схватилась. Ноги болят, дыхания никакого, голову при перемене погоды ломит — жить не хотелось..

Вернулся, словом, сынок — грудь в орденах, да самой груди нету… Наплакалась она по ночам!. Я ведь все слышал, подолгу заснуть не мог.

— Я тоже, Олежка, пока к тишине привык, к темноте, спокойствию, по полночи без сна валялся..

— Ну я и говорю… Но знаешь, полгода своего молока попил, — кивнул Востряков в сторону хлева, — воздухом родным подышал, а мать тут по бабкам побегала, какие-то травы на ноги и на грудь клала, какие-то заклинания надо мной старушки пошептали, так, поверь, Бог или черт помог, но…

Тьфу-тьфу! Вроде полный порядок теперь!

— Это хорошо, — немного пьяновато согласился Банда, подцепив вилкой маринованный боровичок.

— Ну а когда оклемался, думаю, поработать надо бы. Знаешь, огород хоть и свой, да и скотина своя, а без копейки — не то. Мать, — она у меня учительница, — гроши получает, не мог же я у нее на горбу-то сидеть… Вот. А у меня — сестра бухгалтером на молокозаводе. Поговорила там с кем надо — взяли меня начальником охраны. Ешь твою клешь — четыре пенсионера на проходной да два божьих одуванчика в ночных сторожах. Зарплата — тьфу, а чуть что — куда охрана смотрит, мол, сметану, масло, сыр центнерами с завода тянут, — Востряков разочарованно вздохнул и налил еще по одной. — Короче, я не выдержал да плюнул на все это гнилое дело… Давай, Банда, шмякнем за жизнь нашу с тобой собачью.

— Поехали!

Парни дружно опорожнили стаканы, привычно занюхивая хлебом.

— И кем ты устроился?

— А никем! Работы тут, в городе родном, никакой… Словом, покумекали мы тут с парнями, кстати, здесь еще трое, которые из Афгана вернулись, и решили начать бизнес. Сначала по мелочам — тот же сыр да масло на Россию гнали, а оттуда шмотки возили, потом в Польшу. Не поверишь — три сотни стаканов «малиновских» на базе взяли по тридцать копеек за штуку да кастрюль несколько десятков.

Ну, водки еще захватили… А, вспомнил, и пару фотоаппаратов купили. Да… Так привезли с хлопцем одним каждый по видак. За один рейс. Не слабо, а? Во, время было когда-то!

— Вспомнил ты, однако…