Книга Подкрутка - Харлан Кобен

Майрон только начал ощущать себя более или менее комфортно, как из туалета послышался шум смываемой воды. Он вопросительно взглянул на Уина.

– Я не один, – объяснил тот.

– Вот как. – Майрон шевельнулся на диване. – Женщина?

– Догадливый, – хмыкнул Локвуд. – Поразительная проницательность.

– Я ее знаю?

Уин покачал головой:

– Нет. Даже я ее не знаю.

Естественно. Майрон пристально взглянул на друга.

– Хочешь об этом поговорить?

– Нет.

– А то я к твоим услугам.

– Да, я вижу.

Уин взболтал содержимое бокала. Он опустошил его одним глотком и снова потянулся к хрустальному графину. Его речь звучала немного невнятно. Майрон попытался вспомнить, когда Уин – вегетарианец, мастер нескольких видов боевых искусств, владевший восточной медитацией и в любой ситуации чувствовавший себя легко и непринужденно, – в последний раз перебирал спиртного.

Очень давно.

– У меня к тебе вопрос по гольфу, – пробормотал Майрон.

Уин кивнул.

– Как по-твоему, Джек Колдрен сможет сохранить лидерство?

Его друг налил себе бренди.

– Джек выиграет, – объявил он.

– Ты уверен?

– Да.

– Почему?

Уин поднял бокал ко рту и взглянул на Майрона:

– Я видел его глаза.

Болитар скорчил физиономию:

– И что?

– То, что у него снова есть это. Взгляд.

– Надеюсь, ты шутишь?

– Вероятно. Но позволь тебя кое о чем спросить.

– Валяй.

– Что отличает великих спортсменов от просто хороших? Мастеров от ремесленников? Проще говоря, в чем секрет победы?

– В таланте, – ответил Майрон. – В опыте. В умении.

Уин покачал головой:

– Ты знаешь, что это не так.

– Я?

– Да. Талант есть у многих. И опыт тоже. Суть настоящей победы в ином.

– Во взгляде?

– Да.

Майрон поморщился:

– Надеюсь, ты не собираешься мне спеть про «глаз тигра»?

Уин склонил голову набок.

– А кто исполнял песню?

Очередная игра в викторину. Уин-то уж точно знал ответ.

– Это было в «Рокки II», верно?

– В «Рокки III», – поправил Локвуд.

– Там, где появился мистер Ти?

Его друг кивнул.

– И кто играл…

– Клаббер Лэндж.

– Отлично. А исполнитель песни?

– Не помню.

– Группа под названием «Уцелевший», – сообщил Уин. – Забавное название, если вспомнить, как быстро они исчезли.

– Угу, – буркнул Майрон. – Так в чем твой удивительный секрет, Уин? На чем основана победа?

Уин взболтал бокал и сделал глоток.

– Желание, – ответил он.

– Желание?

– Жажда.

– Ага.

– Можно было догадаться, правда? – продолжил Уин. – Взгляни в глаза Джо Димаджио. Или Ларри Берду. Или Майклу Джордану. Вспомни Джона Макинроя во времена его расцвета или Крис Эверт. Посмотри на Линду Колдрен. – Он помолчал. – Посмотри в зеркало.

– В зеркало? У меня он тоже есть?

– Когда ты выходил на «паркет», – произнес Локвуд, – у тебя был взгляд как у психа.

Они замолчали. Майрон отпил большой глоток «Йо-Хо». Приятно чувствовать в руках холодный алюминий.

– Ты говоришь о «жажде» так, словно сам никогда ее не ощущал, – заметил Майрон.

– Да.

– Чепуха.

– Я хороший гольфист, – промолвил Уин. – Точнее, очень хороший. В юности я много тренировался. Даже выиграл несколько турниров. Но у меня никогда не было особого желания подняться на ступеньку выше.

– Но я видел тебя на ринге, – возразил Майрон. – На соревнованиях по боевым искусствам. И ты казался мне очень «жаждущим».

– Это другое дело.

– Почему?

– Потому что я не считаю боевые искусства просто спортивным соревнованием, где победитель притаскивает домой сверкающие трофеи и хвастается ими перед коллегами и друзьями. Так же как не вижу в них источник тех пустых переживаний, которые люди склонны именовать «славой». Борьба для меня вообще не спорт, а искусство выживания. Если я проиграю там, – он нарисовал пальцем воображаемый ринг, – то могу проиграть и в жизни. – Уин поднял глаза к потолку. – Но… тут есть еще нюанс.

– Неужели?

Уин сплел пальцы вместе.

– Видишь ли, для меня борьба – вопрос жизни и смерти. Так я ее понимаю. Но спортсмены, о ком мы говорим, идут дальше. Для них каждое соревнование, даже самое пустячное, вопрос жизни и смерти, а проигрыш – то же самое, что смерть.

Майрон кивнул. Его это не впечатлило, но пусть говорит.

– Я вот чего не понимаю, – сказал он. – Если у Джека есть такая «жажда», почему он не выиграл ни одного соревнования?

– Потому что он его потерял.

– Кого, желание?

– Да.

– Когда?

– Двадцать три года назад.

– На Открытом чемпионате?

– Да. У большинства спортсменов это происходит постепенно. Они просто устают или выигрывают так много, что им удается утолить голод, пылающий у них внутри. Но с Джеком было по-иному. Его огонь погас в одно мгновение, как свечка. На глазах у всех. Двадцать три года назад. На шестнадцатой лунке. Мяч попал в карьер. И все кончено.

– До сегодняшнего дня, – добавил Майрон.

– До сегодняшнего дня, – согласился Уин. – У него ушло двадцать три года, чтобы опять раздуть пламя.

Оба продолжали пить. Уин прихлебывал. Майрон делал крупные глотки. Холодный шоколад приятно скользил в горле.

– Давно ты знаешь Джека? – поинтересовался Болитар.

– Мы познакомились, когда мне было шесть лет. А ему пятнадцать.

– В то время у него уже была «жажда»?

Уин улыбнулся:

– Он с большей охотой согласился бы выковырять перочинным ножом собственную почку, чем проиграть кому-нибудь на поле для гольфа. – Взгляд Уина скользнул по Майрону. – Была ли у Джека «жажда»? Он воплощал ее в себе в чистом виде.

– Похоже, ты им восхищался.

– Да.

– А сейчас?

– Нет.