Книга Как укротить леди - Кейси Майклз

– Будь я проклята, если не найду! Сделанного не воротишь, Лукас. Я хочу сказать, что я не могу забыть то, что узнала. «Сломанное колесо», в семь вечера. Вот видите, я все помню.

– Я расскажу обо всем Рафу и попрошу его запереть вас в комнате.

Да кончится ли когда-нибудь этот проклятый коридор! Ему не терпелось поскорее вернуть ее в ложу, под надзор сестры. Леди Лидия! Вот нормальный, разумный и здравомыслящий человек!

– Вы этого не сделаете, – промурлыкала Николь, принимая у него стакан лимонада, который он взял с подноса проходившего мимо лакея. – Вы уже грозились сказать Рафу про мой поцелуй, а сами не сказали! И теперь вы тоже ничего ему не скажете. Да! Ведь его вызвали в деревню, его нет в городе. А Шарлотте вы ничего не скажете, потому что она ждет ребенка и вы побоитесь ее расстраивать. Но кое-что вы все-таки можете сделать, чтобы отговорить меня.

Лукас искоса посмотрел на нее. Вот плутовка! Она угрожает ему, нет, даже шантажирует, чтобы что-то выторговать! И он еще считал, что она невинна и простодушна! Да, невинна, как Ева, предлагавшая Адаму отведать запретный плод.

– Что ж, назовите ваши условия. – Он весь, напрягся, не зная, чего от нее ожидать.

– Я как раз собиралась это сделать. Во-первых, больше не будем нести нелепый вздор… Ну, о том, чтобы больше не встречаться. Мы должны признаться друг другу, что не желаем прекращения нашего знакомства, хотя внутренне я настроена против. Просто меня подводит мой собственный темперамент. Итак, завтра утром вы сопровождаете меня, когда я поеду верхом на Джульетте, чтобы она могла вдоволь набегаться.

Лукас заметил, что леди Лидия с Флетчером стоят около их ложи, высматривая их в толпе.

– На это я уже согласился.

– И сейчас вы еще раз подтвердили свое согласие, поэтому уже не сможете нарушить слово. Во-вторых, во время этой прогулки вы расскажете мне о «Сломанном колесе» и о лорде Фрейни. И еще о вашем отце. Все до мельчайших подробностей.

– И этим вы удовлетворитесь? И завтра вечером мне не нужно будет все время вздрагивать и оглядываться, чтобы проверить, не крадетесь ли вы следом за мной в сопровождении своего несчастного лакея? Господи, да я почти уверен, что вам хватит безрассудства, чтобы действительно выкинуть такой фокус!

– Это вы выкидываете фокус, – заявила она, помахав своей сестре. – Или только мужчинам позволено быть безрассудными?

Лукас не стал напоминать ей, что он – мужчина, который может себя защитить, тогда как она всего лишь женщина и, следовательно, не в состоянии… О боже!

– Николь!

– Да?

– А вы умеете стрелять?

– Конечно. Из пистоля. И еще из лука, хотя в Лондоне это вряд ли пригодится, верно? А что еще делать в деревне, если тебя не интересуют вышиванье и акварели? Я с удовольствием научилась бы фехтованию, если вы согласились бы научить меня. Да, кстати, это мне кое о чем напомнило. И в-третьих, мы продолжаем разыгрывать нашу шараду, как вы это назвали. Теперь мне понятно, что вы хотите казаться окружающим таким же безобидным и неопасным, как… положим, как лорд Ялдинг. Поэтому позволяю вам и дальше делать вид, что вы влюблены в меня. Правда, выглядите вы довольно глупо, но лучше уж это.

Они остановились недалеко от Лидии и Флетчера, и она повернулась к Лукасу:

– Ну же, Лукас! Вы согласны на мои условия?

Опять ее условия? И внезапно Лукас все понял. Он обратился к ней со своим планом. И поэтому она перевернула все таким образом, чтобы он стал ее планом. Теперь это был ее план, потому что Николь никому не желала подчиняться, всегда стремилась играть главную роль, и вот, отвоевала себе право заказывать музыку, под которую он должен был танцевать. И в результате она снова стала такой, какой всегда хотела быть – независимой особой, принимающей решения.

О, как он ошибался, сравнивая ее с Евой! Невзирая на свою молодость и воспитание в деревне, вдали от света, она уже сейчас не знала себе равных в искусстве женских уловок.

Но, вместе с тем, она сама запуталась в сплетенной ею паутине, потому что была к нему неравнодушна, тревожилась за него. Николь выдала свои чувства реакцией на его ласки. Ничего удивительного, что она сердится на него!

– Согласен! – наконец сказал он.

Подойдя к Лидии с Флетчером, они извинились и объяснили свое долгое отсутствие интересным разговором с леди Хартфорд про бал, который она организовывала.

Николь на лету подхватила его ложь, живо сочинив забавную историю о намерении леди Хартфорд украсить бальный зал рыболовными сетями, выкрашенными в розовый цвет. Если бы Лукас ничего не знал, то ни на секунду не усомнился бы в правдивости этой выдумки.

Он покачал головой и с восторгом любовался ее смеющимися глазами и лукавой ямочкой на щеке.

Но вдруг беззаботная и веселая улыбка Николь замерла, и она устремила взгляд куда-то вдаль, на толпу, все еще циркулирующую по коридору.

– Что-то случилось? – тихо спросил он.

– Может, вы не увидите в этом ничего странного, – сказала она, отворачиваясь, чтобы скрыть от него лицо. – Это будет зависеть от того, насколько нам понравится, что, кажется, вторая встреча у лорда Фрейни назначена с моей мамой.

Глава 7

Трижды овдовевшая леди Хелен Дотри, – когда ее сын унаследовал титул герцога, она стала вдовствующей герцогиней, но терпеть не могла этого обращения и предпочитала, чтобы ее называли просто леди Дотри, – направлялась к маленькой компании под руку с лордом Фрейни.

На ней было платье ее любимого темно-розового цвета, фасон которого больше подошел бы ее дочерям, чем женщине, чей возраст перешагнул за сорок. Тяжелые белокурые волосы, перевитые ниткой жемчуга, были забраны высоко вверх, серьги с крупными бриллиантами покачивались в такт ее легкой и игривой походке, на шее красовалось массивное ожерелье из золота с вкрапленными в него мелкими бриллиантами. Искусно наложенные румяна и пудра были заметны только острому глазу Николь, которая видела свою мать всего один раз до того, как с помощью каких-то снадобий леди Дотри удалось помолодеть лет на десять.

«Интересно, она из кокетства так обильно пользуется духами или желает сильным ароматом замаскировать отчаяние и тревогу?» – подумала Николь, заметив их в ярко-голубых глазах матери.

Этой женщине не следовало быть ее матерью, она никогда и не была ей настоящей матерью! Одно страстное желание – быть любимой, одна пугающая мысль – не оказаться одной, без любви и внимания, – вот единственное, что ее волновало. Женщина, которая не могла существовать без опоры на мужчину, не представляла себе жизни без его обожания, вызывала у Николь презрение с оттенком жалости.

– А, вот и вы, дорогие мои! – воскликнула леди Дотри, останавливаясь слишком близко к Николь, чего та не выносила. – И вам не стыдно! Мне приходится ехать в театр, чтобы увидеть своих дочерей! – Она обратилась к лорду Фрейни: – Вы знаете, сын предоставил в мое распоряжение прелестный дом на Гросвенор-сквер, буквально рядом со своим домом, но я могу прозябать в полном одиночестве на протяжении месяцев, даже не надеясь, что мои дочери потрудятся дойти до соседнего дома, чтобы навестить свою любящую maman!