Книга Любовь.ru. Любовь и смерть в прямом эфире - Наталья Андреева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Почему это моя? — Ирисова недовольна.
— Потому что Марии Михайловны больше… больше… больше… — Люська-Апельсинчик морщится и запинается.
— …нет, — доканчивает за нее пенсионер Кучеренко.
— А мы совсем об этом забыли! — говорит молчащая до сих пор Зося.
Кажется, собственный успех на сайте в Интернете Зосю не волнует. А ведь она и впрямь, очень добрая девушка. Несмотря на грубоватые манеры, словечки, внешнюю грубость, сами поступки Зоей говорят о чистом сердце и хорошей, доброй душе. Кто ее знает, может, она и в самом деле бывает и такой, любовь? «Мама, я сошла с ума…»
— Ну, ладно! — зло говорит Виолетта. — Мы еще посмотрим, кто кого!
— Ну да: еще не вечер! — тут же ехидствует Люська и идет на кухню со словами: — Рейтинг рейтингом, а кушать что-то надо.
— И хорошо кушать! — добавляет пенсионер Кучеренко…
Люба поворачивается к Стасу:
— Знаешь, что я думаю?
— Что? — Тот задумчиво смотрит на экран.
— Если бы Люське надо было кого-то отравить, она не стала бы возиться с порошками, а подсыпала бы яд прямо в еду. Она же все время на кухне.
— Не забывай о камере.
— Думаешь, нельзя незаметно под видом какой-нибудь приправы сыпануть в тарелку яд?
— Теоретически можно. — Стас поднимается с кресла. — Но опыт показывает, что на практике все гораздо сложнее.
— Я не понимаю только, зачем им сказали результаты рейтинга?
— Как это зачем? Чтоб знали, переживали, ссорились, завидовали, — пожимает плечами Стас. — Правилами это не возбраняется. Им же не сказали, кто аутсайдер.
— Зато они знают, кто лидер. Это же явная подсказка убийце: вот тот, кто тебе мешает! Зачем?
— Я только высказал предположение, что Залесскую отравили. Но в принципе это не наше дело. Разберутся. И, к счастью, без нас с тобой. Знаешь, как опера не любят загадочных убийств? Поэтому думаю, что и тех, кто занимается расследованием, и тех, кто организовал и финансировал телепроект, устроит именно версия самоубийства… Я у тебя заночую?
— Да ради бога! Только мне завтра на работу.
— Кстати, что там с твоими пациентами? Есть что-нибудь интересное?
— Что, например?
— Какой-нибудь маньяк.
— Избави боже! — ахает Люба.
— Ну, тогда подкинь мне парочку занимательных фобий.
— Зачем?
— Ну, интересно же знать, какие у людей бывают странности и почему они вообще бывают? Вот, например, эти девять, нет, теперь уже семеро. Очень интересно, по какому принципу их отбирали? А? Может быть, в этом и есть вся соль?
Люба молчит. Она не хочет говорить о фобиях, тем более о маньяках. В «Игре на вылет» заканчивается вторая неделя. Почему ей не дает покоя вид выздоравливающего Сени Сайкина?
Телевизионную камеру в Сениной палате установить не решились, он теперь вне «Игры», но телезрители, заинтересованные в его судьбе, могут посмотреть кадры, снятые в больничной палате, в записи. Любу же в первую очередь интересует, что происходит теперь в особняке. Какое настроение у участников «Игры» после шока от смерти Марии Залесской? Люба хочет быть уверена, что ее лучшая подруга Люська — в безопасности. Надо бы отныне повнимательнее следить за «Игрой».
Самое поразительное, но похоже, они начали привыкать к видеокамерам. Первое время держались неестественно, а теперь словно бы забыли, что за ними наблюдают тысячи телезрителей. Что ж, человек рано или поздно ко всему привыкает. Уже третья неделя, как группа людей находится в полной изоляции. Заниматься им нечем, кроме как общаться друг с другом. Конечно, у каждого есть свое хобби, но когда только оно одно и остается, то быстро приедается.
Пока же пенсионера Кучеренко это не касается. Он работает над своей картиной с упоением. Наверное, после окончания «Игры» эта картина пойдет на аукционе за большие деньги. Люба уже находит на сайте в Интернете заявки на картину Якова Савельевича. Безумные поклонники «Игры на вылет» предлагают сумасшедшие деньги. Аукцион, скорее всего, и пройдет в Интернете на сайте «igranavylet.ru». Кучеренко теперь может не переживать: даже если он не выиграет миллиона, его так называемое творчество все равно войдет в моду.
Серафима Евгеньевна продолжает крутиться возле пенсионера.
— Ах, Яков Савельевич, какая прелесть! — умиляется она, сидя в кресле перед журнальным столиком с неизменными гадальными картами в руках.
— Да, почти уже готово. — Кучеренко отходит от мольберта, любуется своей работой. — Никогда так быстро не писал! Вот что значит вынужденное безделье! А?
— Ах, какой вы труженик! — ласково лепечет Серафима Евгеньевна. — И руки у вас, наверное, золотые.
— Это можем, — соглашается Кучеренко. — Руками-то все можем.
— Что ж не разбогатели? — улыбается Серафима Евгеньевна. — С такими-то руками, должно быть, всю жизнь были нарасхват?
Кучеренко чешет испачканной красками ладонью затылок:
— Эх! Так-то оно так. И деньги неплохие заколачивал. От работы никогда не бегал, но так и не разбогател. А все она, голова дурная. Жаль, поздно спохватился. Но ничего. Теперь дело пойдет. Надо же! За две недели картину написал! И тут стук в дверь.
— Кто там? — пищит Серафима Евгеньевна.
— Можно? — В комнате Кучеренко появляется Виолетта в блестящем облегающем платье, таком коротком, что актриса начинает испуганно моргать. Блондинка при полном параде, с прической и вечерним макияжем, готовая к охоте. Объект у нее один: мужчина. Возраст значения не имеет.
— Ах, и вы здесь, Серафима Евгеньевна-а-а! — тянет Виолетта. — Помешала?
— Яков Савельевич работает над картиной, — торжественно говорит Ирисова, имея в виду: «А вы что, девушка, подумали?»
— Я подумала, что картина-то почти закончена.
— И? — Кучеренко любовно наносит на полотно еще один мазок.
— Не могли бы вы и мне нарисовать на память уголочек комнаты? Моей.
— Картины, девушка, не рисуют, а пишут, — поджав губы, говорит Серафима Евгеньевна.
— Ах, да какое это имеет значение?! Так как, Яков Савельевич?
— Если дамочка просит, — пожимает плечами Кучеренко. — Отчего же не изобразить?
— Но… — Серафима Евгеньевна никак не может понять, почему такая простая мысль пришла в голову не ей, а безмозглой Виолетте: попросить Кучеренко написать интерьер комнаты, так сказать, на память. — Но Яков Савельевич уже обещал мне!
— Что обещал? — удивленно смотрит на Ирисову Кучеренко.
