Книга Бастион. Ответный удар - Сергей Зверев

– Ты кушай, Лева, кушай, – проворковала Мария Андреевна. – Рюмочку плеснуть?

– Слушай, Маша, а почему ты не спрашиваешь, тороплюсь ли я? – внезапно с хрипотцой выдавил Губский.

Маша привстала, вынула из-под попки халатик, отложила в сторонку. Сделала сладкие потягушеньки… Лева зажмурился.

– Лев Васильевич, вы не торопитесь?

– Тороплюсь, сестричка, – он облизал пересохшие губы. – Просто ужас как тороплюсь. Давай в другой раз, хорошо?..

В Машином толковании это звучало бы как «гонять балду». В толковании Левы это звучало бы как сущая глупость.

– Мы вынуждены передать информацию в ФСБ, – пробухтел Дроботун, явно не пребывая в восторге от своих слов. – Нам с ними ссориться нельзя.

Губский с легким презрением молчал.

– Можешь не раскрывать источник. Ты не обязан это делать. Мне ведь ты его не раскрываешь. Хотя я его и так знаю – старого пройдоху не обманешь. Мы не дураки.

– И они узнают, – огрызнулся Губский. – Тоже не дураки.

– А это бабушка надвое сказала. Умеючи преподашь – не догадаются. Все, иди. Некогда мне.

Информации, по существу, было негусто. Ниточки терялись, следы путались. Уяснили одно: в ночь убийства на территорию дачи въезжал крупный автомобиль – земля запечатлела внушительный протектор. Шины свеженькие. И на том все. Шофер с охранником испарились, джип канул в параллельные миры. Делать было нечего – Лева взялся за внештатных стукачей. Проститутки у Центрального «хотэла» ничего не знали. Про фирму «Муромец» они, конечно, слышали, но в профессиональном плане до общих дел как-то не додумались. Может, и обслуживали кого из руководящих товарищей (разве всех упорядочишь?), но так ведь «они нам не докладываются. Это мы вам докладываемся, Лев Васильевич (когда рты не заняты), а нам – ну никто не жаждет…» (дружный смех). Полулегал азербайджанец Джафар, по существу ничего не поведав, проплакался в жилетку. «Лэв Васылич, дарагой, савсэм все плохо, да? Выручка падает. Жмут атавсюду… Китаезы, ваши, кузбасцы… А Джафаров нэ дэсять, Джафар одын – тому отдай, этому отдай… Мазарбэк уехал – какой бизнес, скажи? Тенгиз в больнице лежит, да? Череп Тенгизу пробили, груд сломали, совсэм нэ живой Тенгиз… Одын Джафар остался… Хожу и нэ знаю, проснусь ли завтра, нэ проснусь… Уеду я, Лэв Васылич, бла буду, уеду…» Лично на рынке Джафар не появлялся уж, поди, года полтора. Арбузами торговали русские девчата, а выручку приносили Джафару на дом, причем подогретые антикавказским настроем в обществе, стали дружно мухлевать. На все про все Джафара действительно не хватало – на провоз в губернию, на аренду хранилищ, на девочек, на рэкет, на милицию. Губский брал с него информацию, держал в узде особо рьяных, и только благодаря этому Джафар еще держался на плаву, судорожно сводя концы с концами. «Нэт, дарагой, ничем нэ помогу, – развел он руками. – Рад бы, да нэчем… «Муромэц», говоришь?.. Кравцов, да?.. Нэ-э, дарагой, впэрвые слышу. Ты Джафара знаешь – кабы знал, дарагой, пэрвому бы сказал… Ты сходы к Саид на Октябрьский рынок, дэвочки памогут, скажешь – от Джафар, он мэня уважает…» Вряд ли имярек мог помочь. Задушенный анонимными патриотами, торговец Саид два дня провалялся в сточной канаве за Инструментальным заводом, и теперь тамошние пинкертоны усиленно чесали затылки и подбрасывали монетку: браться, не браться… Мелкие «драгдилеры», толкающие по подворотням ханку, на вопросы Губского виновато разводили руками – мол, ни бум-бум, начальник. Тусующаяся на привокзалке шелупонь болтала много, но не по существу. Толику конкретики выдал лишь один, Венька Шашлыков – мелкая сволочь, косящая под большого блатняка. Худой, кривоглазый Шашлык днями напролет болтался в курточке-кенгуру по городу, подворовывая на хлебушек, и в блатных кругах слыл существом безобидным. Но сам себя при этом мнил первым лихачом, причем временами обоснованно. Что ни говори, а находила на него дурь – любил Шашлык рисковать. Влезал в аферы и балансировал на грани могилы. Где-то, видно, прослышал, что Губский задает вопросы, и сам привалил в управление, не таясь. Ну не дурак ли?

– Привет, начальник, – стянул с башки вязаную шапчочку и разулыбался с обезоруживающей непосредственностью.

– Ну ты и чудной, – восхитился Лева. – Жить надоело? Проснешься утром, а башка отдельно. Думать же надо, Шашлык.

– А ты не боись, начальник, – стукачок амикошонски подмигнул. – Шашлычка еще никто не резал, и не тебе его учить. Спрашивай, чего хочешь.

– Про Крокодила новости есть?

– А пошто тебе Крокодил? – удивился Шашлык. – Крокодил на том берегу, ты на этом. Как в анекдоте, помнишь? – «Широка река Нил, товарищ майор…»

– Не твоя забота.

– А мне вааще по барабану, – стукачок шмыгнул носом. – Тебе виднее, Лев Васильич, ты мент. «Дурь» у них новая мелькнула.

– Наркота?

– Ну не в башке же, – Шашлык радостно ощерился, демонстрируя практически новую фиксу. – В башке своей хватает. Тайсон недоволен. Зачем ему чужая дурь, когда свою не успевает сбывать?

– Подожди, не тявкай, – Лева задумался. – Тайсон держит Западный массив, Крокодил – Юго-Западный со Станиславкой. Какое дело Тайсону до «дури» Крокодила?

– Ну да, – кивнул Шашлык. – Новая наркота мелькнула на территории Крокодила, Тайсон туда не лезет. Но поплывет-то она и к Тайсону, как ты считаешь, начальник? Физику знаешь? Все расплывается – во, блин… Закон такой есть. Тем более у Тайсона своя «дурь» вконец опошлилась – и по какчеству, и по деньгам, понимаешь?

– А чья «дурь» у Тайсона – таджикская?

– А то!

– А новая?

Стукач пожал плечами. По глазам видно – не врет.

– Не знаю. Но не с полей, точно.

– Химия?

– Да какая-то заковыристая… Поговаривают, ощущения улетные, – Шашлык мечтательно зажмурился. – Мировой кумар. Неподражаемо, начальник. Похмелюга минимальна, но сам процесс… Очень, говорят, и очень впечатляет.

– А что Крокодил?

– А вроде была разборка. Но крокодиловские отперлись – мол, не наш товар. Как знать, начальник, может, и не их.

– Как называется наркота?

Шашлык почесал плешивую макушку. Странное дело – самому от силы четвертной, а лысине – лет сто.

– Какой-то «флаер»… или «фраер»… Не помню.

– Ну, если «флаер», то штука, в натуре, улетная, – Губский, по подобию Шашлыка, почесал макушку. – Сам-то не прикидывал, откуда ей взяться у нас, этой дряни? Давай, делись, Шашлык. Я знаю, у тебя балда варит.

Шашлык немного пожеманничал, но потом махнул рукой:

– Знаешь, Лев Васильевич, я не эксперт, но скажу тебе прямо. Если бы ко мне вдруг подвалил какой упырь и ляпнул, что эту химию бытовую варят в нашем городе, я бы не стал называть его козлом – этого упыря. Догоняешь? Хотя повторю – Шашлык не эксперт.

Губский помолчал. Дело еще не стало проясняться, но где-то далеко-далеко на востоке слегка заалело. Интуиция?