Книга В Швеции - Ганс Христиан Андерсен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дивные мелодии, вы нас не отпускаете, и мы забываем, что заходит солнце и восходит луна.
Господи Боже, как светит луна!
Взгляни, что за блеск разлит над землею![133]
— поется в песне, и мы видим:
В замке высоко окна сверкают,
Каждое — что драгоценный камень{16}.
Туда-то и лежит наш путь, эльф воспоминаний, веди же нас в замок, жилище губернатора! Нас встречают ласковые взгляды, мы застаем милейших людей в счастливом кругу, видим всех упсальских знаменитостей. Мы вновь встречаем того, чье дарование открыло нам глаза на жизнь растений[134], и мы обнаружили, что даже гриб имеет строение, более хитроумное, чем лабиринт древних. Мы видим певца «Цветов»[135], что привел нас на «Остров блаженства»; мы встречаем того, чьи народные песни разносятся мелодиями по всему свету[136]; сидящая подле супруга тихая, кроткая женщина с преданными глазами — дочь прославленного скальда, создателя Фритьофа; мы видим благородных мужчин и женщин, родовых дворянок, с их иероглифически-звонкими фамильными именами, где дерзко сочетаются серебро и лилии, звезды и меч.
Тише, слушайте живую песню! Гуннар Веннерберг, поэт и композитор, сочинитель «Студенческих песен», исполняет их вместе с Берониусом[137], придавая им жизненность и достоверность драмы.
Здесь одухотворенно и уютно, ты приходишь в хорошее настроение, ты радуешься тому, что живешь в это, а не другое время, в счастливом отдалении от жутких событий прошлого, кои творились в этих стенах и о коих те могут поведать.
О них мы услышим лишь после того, как там смолкнет музыка, скроются дружеские лики и погаснут праздничные огни; и тогда они обрушатся со страниц истории, заставляя содрогаться от ужаса. Это было в то время, которое большинство до сих пор еще именует поэтическим, романтическим средневековьем; скальды воспели его блестящий расцвет, прикрыв лучами оного кровавые бездны, а также жестокость и суеверие той поры. В Упсальском замке нами овладевает страх; мы стоим в сводчатой зале, у стены пылает восковой светоч, король Эрик Четырнадцатый[138] сидит в мрачном унынье подобно Саулу, с диким взором Каина, на уме у него Нильс Стуре, воспоминанье о том, как он несправедливо с ним поступил, преследует его, бьет бичами и скорпионами[139], так, что со страницы истории капает кровь.
Король Эрик Четырнадцатый, угрюмая подозрительность которого нередко граничила с помешательством, думал, что дворянство посягает на его жизнь; любимец его Иоран Перссон не без выгоды для себя укреплял его в этой мысли; более всего ему ненавистен был любимый в народе род Стуре, и в особенности — белокурый Нильс Стуре, ибо Эрик вычитал в звездах, что у него якобы отнимет трон человек с белокурыми волосами. И когда шведский военачальник после проигранной битвы у Сварты[140] свалил вину на Нильса Стуре, Эрик тотчас ему поверил; но он не осмеливался еще действовать, как ему хотелось, более того, он одарил Нильса Стуре по-королевски; когда же вскоре после этого Нильса снова обвинил один-единственный человек, на сей раз в том, что он воспрепятствовал продвижению шведского войска у Бухуса, Эрик призвал его к себе в королевскую усадьбу Свартшё, и по-дружески пригласил к королевской трапезе, и даже отпустил ничего не подозревающего Нильса в Стокгольм. Но по прибытии его туда на улицах раздались крики глашатаев: «Нильс Стуре — государственный изменник!», тут его схватили Йоран Перссон и немецкие наемники, посадили силком на самую жалкую из палаческих кляч, разбили ему в кровь лицо, надели на голову вымазанную дегтем соломенную корону, прилепили к седлу листок с глумливой надписью и, набрав нищих мальчишек и старых баб, велели им идти по двое впереди; а к хвосту клячи привязали две сосны, которые подметали комлями улицу — за государственным изменником. «Я этого от короля не заслужил!» — крикнул Нильс Стуре и призвал шедших рядом вояк, которые служили под его началом, выступить честными свидетелями, и те громко закричали, что он страдает безвинно и что он выказал себя истинным шведом. Однако процессия безостановочно двигалась по улицам, а ночью Нильс Стуре был брошен в темницу.
Король Эрик сидит на троне, он велит зажечь свечи и факелы, это не помогает, мрак теснит его сердце, а скорпионы мыслей жалят душу. «Опять я освободил Нильса Стуре, — бормочет он, — я велел вывесить указы на всех углах и объявить через глашатаев, чтоб никто не смел говорить о Нильсе Стуре ничего, кроме доброго. Я отправил его с почетным поручением к иноземному двору — посвататься от моего имени!.. я его возвысил… только ни он, ни его могущественная родня никогда не забудут, какому я его подверг поношению. Все они готовы предать меня, убить меня!» И король Эрик приказывает взять под стражу весь род Стуре и доставить сюда.
Король Эрик сидит на троне, светит солнце, но свет его не проникает в королевское сердце. Входит Нильс Стуре, он привез согласие королевской невесты, и король жмет ему руку, изъявляет свое благоволение… а на другой вечер Нильс Сгуре тоже становится пленником в Упсальском замке.
Король Эрик погрузился в свою угрюмость, он не знает отдыха, не знает покоя, страх и подозрительность гонят его в Упсальский замок. Он опять хочет все уладить, женившись на сестре Нильса Стуре; на коленях просит он согласия у ее пленного отца и получает его, но тут же в нем снова поселяется дух недоверия, и он кричит в помешательстве: «Вы мне никогда не простите, что я навлек на Нильса позор!»
В этот миг вошел Йоран Перссон; он доложил, что брат короля Эрика Юхан ускользнул из своей темницы и что вспыхнул мятеж. Тогда Эрик вбежал к Нильсу Стуре с острым кинжалом. «Вот ты где, государственный изменник!» — воскликнул он и вонзил кинжал ему в руку. Стуре вытащил кинжал, отер с него кровь и, поцеловав рукоятку, подал его королю со словами: «Пощадите меня, государь, я не заслужил вашей немилости!» Тут Эрик захохотал: «Хо! Вы только послушайте, как этот мошенник за себя просит!» И королевский ландскнехт проткнул своим копьем Нильсу глаз, а затем нанес ему смертельный
