Книга Позывной «Курсант» — 2 - Евгений Прядеев

своего парня убили. Нашего. Да и с дальнейшим теперь имеется неясность. Чего они к Реутову прицепились? Чекисты. А? Сегодня к Реутову. Завтра — к нам? Тем более, Алеша вообще хрен его знает, где шлялся. А мы? Мы как раз рядом были.

— Ну, не плетите ахинею… — раздался сонный голос Бернеса. — Никто из нас не мог. Мы все на виду друг у друга стояли кучей. А чекисты… Им на самом деле на руку, что Зайца подрезали. Нет, так-то, конечно, лучше бы все хорошо было. Но если рассматривать ситуацию, в которой он пропал — им такое точно вышло бы боком. Вдруг Вася предатель? А так… Помер да помер. Может, кто из своих постарался. В смысле, из его бывших дружков. Может, ограбить хотели. Да хрен его знает. Может, вообще случайно напоролся. И знаете, что? Замудохали! Давайте спать!

Глава 10

Я решаю, что свою судьбу нужно брать в свои же руки

Следующая неделя пролетела так быстро, что я не успел оглянуться. Как бы странно не звучало, но смерть Зайцева сыграла в этом не последнюю роль. За нас взялись всерьёз. Вспомнили, что «это нам не курорты, едрить твою налево» и «жрать да спать все горазды, а Родина — вам не девка, она ждать не будет». Цитаты, само собой, принадлежат товарищу сержанту государственной безопасности Шипко Николаю Панасовичу. Его перлы можно записывать в отдельную книжечку, а потом издавать, как пособие для особо красочного выражения мыслей.

Однако, лучше обо всем по порядку. После той памятной поездки в город, моя жизнь как-то сильно ускорилась, набирая обороты. Дни только успевали отщелкиваться. Отлетали, как листы календаря. Кстати, про календарь…

Вот тут меня ждал сюрприз. Я по наивности и незнанию рассчитывал, что выходных у нас будет два. Как в будущем. Это же логично. Суббота и воскресенье. Однако… хрен там плавал.

После муторной ночи с очередными муторными снами и туманными размышлениями Подкидыша про неизвестную крысу, из-за чего он перебудил всех, внезапно наступил… Та-дам! Рабочий день! Хотя несомненно только что была суббота. И я как бы искренне верил, еще один день нам дадут отдохнуть. Ну, разбудят опять утром, ладно. Побегаем. А потом, может, предоставят какое-то личное время. В город уже никто не повезёт, это понятно. Однако, появится возможность подремать пару часов. Ночь-то через одно место прошла.

Ага… Щас! Шестидневку не хотел ли ты, Реутов Алексей Иванович? Причем, что это за зверь такой, я узнал следующим утром, причём совершенно случайно.

Детдомовцы проснулись рано, ещё до появления Шипко. А некоторые, к примеру, даже и не заснули больше. В данном случае я про себя говорю. Подкидыш, главное, сукин сын, дрых, как убитый (тьфу-тьфу-тьфу, не дай бог), а я ворочался в постели, дурак дураком. Мысли лезли всякие, в большинстве своем матерные, и ни одной хоть немного радостной или конструктивной.

Поэтому, когда Корчагин вскочил с постели, объявив, мол, он решил облагородить нашу спальню, я, как и остальные, уселся на кровати, ожидая, чего же такого придумал Матвей. Заодно костерил себя, что вместо нормального крепкого сна промаялся какой-то ерундой — вспоминал сон с участием деда и Бекетова, размышлял о Зайцеве, а потом пытался проанализировать, виноват Клячин в его смерти или нет.

Однако, когда довольный Корчагин вытащил из своей тумбочки календарь и принялся лепить его на различные места, начиная от стен и заканчивая окнами, Заяц, а так же его внезапная кончина, моментально выветрились из моей головы.

— Вот… — Матвей настойчиво пытался засунуть плотный лист бумаги с гордым названием «табель-календарь» под оконную раму. — А то мы как нелюди, честное слово. Ни черта не знаем. Сидим тут, света белого не видим.

Я сначала подумал, меня обманывают собственные глаза. Потом встал с кровати и подошёл ближе, уставившись на численник. Лучше бы я эту страсть не видел…

Для начала, в неделе вдруг оказалось шесть дней. Я сначала едва не ляпнул, что Матвей приобрел какую-то бракованную херь. Однако, вовремя заткнулся. Потому что остальных столь идиотский вид календаря вообще не удивил.

— Ну, ты даешь… Потратил гроши на такую ерунду… Ладно этот… — Подкидыш кивнул в сторону Бернеса. — Открытку себе купил и радуется. Ты то, Склизкий, вроде башкой не стукнутый…

— Да ладно тебе… Гляди, как серьёзно смотрится… — Корчагин сделал шаг назад и принялся любоваться засунутым под оконную раму календарем. Он наклонял голову то к одному плечу, то к другому и пару раз даже причмокнуть губами.

Я стоял рядом с Матвеем, с удивлением рассматривая даты. Просто, дни недели отсутствовали как таковые. Вообще. Не было ни понедельника, ни вторника… Зато в столбик шли — первый, второй, третий, четвёртый и шестой день. Вот именно так. По порядку.

— Э-м… а-а-а…

Я не мог подобрать слов, уставившись на эту противоречащую законам логики штуковину. Моим законам логики, конечно. Главное, месяцы — все, как положено. А дни — через задницу.

— Шесть дней, — сказал, наконец, я и ткнул пальцем в ноябрь.

— Ну, да. Шестидневная рабочая неделя, — Корчагин покосился на меня, как на придурка. — Ты чего? Выходные дни приходятся на 6, 12, 24 и 30 числа каждого месяца. Ты, Реутов, еще от вчерашнего не отошел, что ли? Ну, помер Васька. Жаль, конечно. Вроде не чужой. В нормальное состояние уже вертайся.

— Конечно, отойдёшь тут… — Лёнька, который еще не встал с кровати, потянулся, а потом с громким, неприятным звуком почесал пузо. — Когда полночи Подкидыш по комнате скакал, со своими рассказами про крысу. Ток он потом спать завалился, а мы, как остолопы, до утра глаза лупили.

— Я вообще хотел обсудить это с Реутовым, — тут же, услышав свое погоняло, влез Ванька. — Вас никто не просил просыпаться. Дрыхли бы дальше. А то, гляди-ка, сами уши грели, а я виноват.

— Ага! Нас будто это не касается, да? Вообще-то, крыса, получается, кто-то из шестерых. Сложная арифметика, да? — Бернес, сидевший на краю своей кровати, поднялся и направился к шкафу, где висела его одежда. — Ладно… Чего уж… Собираться надо на пробежку. Сейчас один черт явится Панасыч.

— Может, все-таки Ванька поведает нам свои домыслы? Реутов, скажи ему! — Лёнька посмотрел