Книга Подношение для истины - Margaret De Stefano

душу. Она даже приготовила небольшую речь в оправдание, успела мысленно попрощаться с соседкой и подумать над тем, что она будет делать дальше, когда ее с позором выставят за двери «Истинного пути». Но выставят ли? И речь сейчас шла не о великодушных поблажках.

Однако ни этой ночью, ни следующим утром никто не пришел. С восходом солнца за дверьми послышались чужие шаги и голоса, заливистый смех. Покой и безмятежность общества никто не нарушил, и система продолжала жить своей слаженной жизнью.

Так и Ася, вновь приняв чужие правила игры, последовала за нитью, связывающей ее с культом. Она сонно приветствовала послушниц, улыбалась им, говорила с Аллой и наслаждалась утренней трапезой, будто совсем недавно не сжималась в ужасе от чужого пристального взгляда, а ее сердце не исполняло предсмертные кульбиты в груди.

Девушка уже заметила, что Отец и его советники никогда не трапезничали вместе со всеми в общей столовой, как и Сын. Но, тем не менее, ее глаза, каждый раз поднимаясь на обеденный зал, выискивали знакомый крепко сложенный силуэт. Ася чувствовала облегчение, не ощущая на себе груз цепких янтарных глаз, но при этом боязно представляла, как именно в этот момент в кабинете Отца идет сложный разговор об одной из послушниц, что поставила под угрозу безопасность всего общества.

Привычным утренним рационом стала жидкая безвкусная каша. Ася ела ее скорее на автомате, понимая, что без пищи в желудке у нее не будет сил не только на собственное расследование, но и даже на банальную уборку, которая вдруг стала неотъемлемой частью жизни. Надраивая полы и смывая пыль с мебели, девушка представляла реакцию себя из прошлого, что следила за матерью в несуразных солнечных очках или сидела в полиции, на это действо. Наверняка она получила бы кулаком по лицу или искупалась в словесных помоях. Но сейчас Ася не видела никакого другого пути. Она не могла, просто игнорируя окружавших ее Зайчиков, пойти с благодатным огнем наводить свои порядки, искать мать и сумку с миллионами рублей в придачу. Как бы сильно ей этого не хотелось.

Разыгрывающаяся комедия казалась фарсом, но от нее теперь зависела развязка акта. «Приспособься или приспособят тебя». Эта фраза стала уже своеобразной молитвой.

За уже привычными философскими размышлениями постепенно прошел очередной день. В «Истинном пути» время как будто текло по-другому, как-то по-особенному вязко и незаметно. Оно обтекало послушников своим холодным песком, позволяя им окунуться в густую терпкую вечность, но струилось быстрее, чем в остальном мире. Или Ася просто полностью погружалась в работу, забывая о ходе стрелок по циферблату.

Настало время вечернего собрания. Перед глазами мелькали уже привычные красные капюшоны с золотой тесьмой. Ася незаметно для себя стала ориентироваться в обезличенных фигурах, узнавая некоторых своих новых знакомых сквозь наброшенную вуаль анонимности. Девушка обычно держалась рядом с соседкой, потому что только с ней чувствовала себя в какой-никакой безопасности. Алла относилась к Асе, как к младшей сестре. Вечно ее чему-то поучала и предупреждала, но в основном защищала от необоснованных нападок Ксении, которая сверлила своими стальными глазами всех вокруг.

Через несколько минут в зале появился Отец. Он стремительно проходил сквозь образовавшийся живой коридор, касаясь руками послушников и кивая им. За ним из тьмы кабинета появилась облаченная в мантию фигура Сына. При его виде Ася напряглась, внимательно наблюдая за передвижениями семьи. Они поднялись на деревянный выступ, заняли свои места, и очередная проповедь началась.

— Ο χρόνος δίνει όλες τις απαντήσεις χωρίς να χρειάζεται καν τις ερωτήσεις, — заговорил Отец на незнакомом Асе языке. — Время дает все ответы, даже не нуждается в вопросах, — тут же объяснил он.

— Что это за язык? — шепотом поинтересовалась Ася у Аллы.

— Древнегреческий, — ответила она. — Используется здесь наравне с латынью, они вроде как имеют глубокий сакральный смысл.

— Время всегда идет по кругу, как и жизнь всего существующего — циклична, — продолжал мужчина. — Когда Великий работает, люди спят, и когда Великий отдыхает, люди работают. И чем больше они работают, тем больше он отдыхает. Великий непременно в человеке, но начала нет, тут круговращенье: весна, лето, осень, зима. Безначально. Я хочу донести до вас, что человек сначала должен перейти в безумие, без того ничего нельзя понять. Тело — это тело! — Отец вдруг щелкнул пальцами, акцентируя внимание слушателей. — Мы не отвлеченные, а реальные христы — во плоти и крови. Закройте глаза, задержите дыхание. Вслушайтесь! Внемлите своим ощущениям и поймайте в себе осколки могущества Великого!

Ася невольно закрыла глаза, как и все остальные в зале. Она сосредоточилась, пытаясь отыскать в своем нутре крупицы небывалого могущества, о которых говорил Отец, но почувствовала лишь урчание желудка.

— Великий во мне, я его чувствую, — как мантру, произнес Отец. Зал покорно хором повторил его слова. — Прочувствуйте, как он перемещается внутри вас, вертит ваше сознание в своих руках, — несколько минут в полной тишине послушники прислушивались к себе, а Отец внимательно оглядывал обездвиженные ряды людей. Потом он продолжил, — Общество, а если быть точным — Система — накладывает на на нас определённые стандарты поведения. Например, такой: человек обязан учиться — сначала в школе, потом где-то ещё. Потом его ждет верная безоговорочная служба на посту. Любовь, семья, счастье не интересуют Систему. Только если воспроизводство новых рабов приостанавливается, она начинает реагировать. Но мы реагируем постоянно, по кругу. Мы ищем спасение и стремимся к тем идеалам, которые выстраиваем сами для себя.

Ася пораженно слушала Отца. Его речь отличалась от тех, что звучали раньше. Она была наполнена идеями, некоторые из которых девушка где-то глубоко в душе разделяла. И что-то было гипнотическое в словах старика. Он умело играл словами, интонациями и приковывал к своим мыслям всеобщее внимание. Его слышали. Его хотели слышать.

Еще некоторое время Отец продолжал говорить. Он размышлял о незыблемости времени, об общественной порочности, слагал мечты о будущем и неумолимо возвращался к теме цикличности жизни. Вскоре его речь подошла к концу.

— Η αλήθεια είναι απλή κι ο λόγος της ακόμα πιο απλός, — вновь заговорил Отец на древнегреческом. — Истина проста, а слова ее еще проще. Да благослови вас Великий!

— Да благослови вас Великий! — хором ответил зал и наконец ожил после долгого молчаливого гипноза.

Люди поскидывали свои капюшоны и заговорили. В их руках заблестели хрустальные бокалы с вином. Послушники были впечатлены речью Отца и стремились поделиться своим восторгом. Они яро обсуждали услышанное, словно забыв обо всем на свете. Ася с Аллой стояли почти у самого выхода, не разделяя воодушевления своих