Книга Сладкий грех - Дебра Маллинз

В дверь постучали. Со вздохом отложив перо и взглянув на младенца, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, она пошла в прихожую — как раз тогда нетерпеливый стук раздался снова. Она выглянула в окошко рядом с дверью, ахнула и поспешила открыть.

Вайльдхевен с высоты своего роста смотрел на нее с недовольством.

— Мисс Фонтейн, почему вы утруждаете себя открыванием двери? Здесь что, нет слуг?

Она сразу же приготовилась защищаться.

— Это обычное домовладение, ваша милость, а не особняк в Мейфэре. Входите. — Она пошире распахнула дверь. Когда он переступил порог, она выглянула на улицу и увидела, что там ожидают две сверкающие кареты.

— Мисс Фонтейн!

— Да? — Она закрыла дверь и повернулась к нему лицом. — Не обязательно рявкать на меня командирским тоном, ваша милость. Мне всего лишь стало любопытно.

Она скрестила руки на груди и с деланной любезностью поинтересовалась:

— Неужто вы настолько важная птица, что одного экипажа вам мало?

— А вы та еще нахалка, учитывая, что это вы обратились ко мне за помощью.

— Вы слишком высоко себя превозносите.

— Барышня, перед вами герцог Вайльдхевен. Выше меня только звезды!

Он произнес это так надменно, что она даже не сразу заметила, что в его глазах пляшут веселые чертики.

Она прыснула со смеху, оставив свою оборонительную позицию.

— У вас своеобразное чувство юмора, ваша милость.

— Надеюсь, об этом никто, кроме вас, не узнает. — Он снял шляпу и огляделся по сторонам. — Так у вас действительно нет слуг?

— Кухарка на кухне убирает остатки завтрака, а миссис Купер, кормилица Джеймса, придет ближе к обеду. — Она забрала у него шляпу с высокой тульей и повернулась положить ее на столик рядом с дверью. От дорогого бобрового меха повеяло сандалом, и она стремительно развернулась к нему лицом, прячась от этого запаха. — Чем обязана, ваша милость?

— Ради бога, зовите меня Вайльдхевен или просто Вайльд, как вам больше нравится.

— Как вам будет угодно. — Ее внимание привлекло еле слышное хныканье из гостиной. — Пройдемте в гостиную, ваша… то есть, Вайльдхевен. Мне нужно посмотреть, как там Джеймс.

Она бросилась в гостиную, пренебрегая нормами этикета и заставляя его идти следом. Джеймс захлебывался криком. Она выхватила его из корзинки и стала укачивать на руках.

— Тише, тише. Миранда уже пришла.

Герцог вошел в комнату с меньшей поспешностью.

— С ним что-то не так?

Она подняла на него глаза, удивленная нотками беспомощности в его голосе.

— Нет, просто устал. Думаю, он скоро уснет.

— Понятно.

Она покрепче прижала Джеймса к себе и стала убаюкивать, повернувшись таким образом, чтобы видеть герцога.

— Дети в таком возрасте в основном только спят да едят.

— А как вы поняли, что он именно устал?

— По крику. — Она сдержала улыбку при виде того, как нелепо он выглядел, стоя перед стулом. — Присаживайтесь, ваша милость.

— Вайльдхевен, — мягко поправил он. — Я не могу сесть, когда дама стоит.

— Я не могу укачивать его сидя, — сказала она. — Правда, садитесь — для меня это нисколько не оскорбительно, напротив, я чувствую себя неловко, когда вы вот так стоите над душой.

— У вас нет причин испытывать неловкость. Я сам согласился помогать ребенку до тех пор, пока не найдется настоящий отец.

Всего одна фраза — и всей ее непринужденности как не бывало.

— Как же это благородно с вашей стороны — предоставить кров чужому малышу.

Съязвив, она повернулась к нему спиной, делая вид, что нужно вернуть Джеймса в корзину. На самом же деле она хотела скрыть разочарование, которое, без сомнения, появилось на ее лице. Почему всякий раз, стоило ей расслабиться, он тут же напоминал ей, кто он и кем является?

Мужчиной, причем богатым мужчиной. Герцогом. Человеком, которого судьба других людей волновала не больше, чем грязь на ботинках.

Она посмотрела на малыша, снова заставляя себя подумать о том, что было для нее на первом месте. Что действительно имело значение. Джеймс лежал с крепко зажмуренными глазами и яростно сосал кулачок, готовясь вот-вот уснуть. Сердце ее сжалось от любви.

Ради него она сделает все, что сможет.

Миранда аккуратно поправила одеяльце, чтобы ему удобнее спалось. После чего, заняв оборонительную позицию, она наконец смогла повернуться лицом к герцогу Вайльдхевену.

С удивлением она обнаружила, что он наблюдает за ребенком со смесью боли и, может быть, даже тоски, как на миг показалось ей.

«Удивительно, — думал тем временем он, — какими мы все рождаемся маленькими и беззащитными и все равно потом становимся теми, кем нам суждено стать».

Сердце Миранды екнуло в груди.

Нет. Она не даст слабину. Нельзя ему доверять.

— Что ж, такова жизнь, не так ли? — Она снова села на свой стул у окна, и он наконец тоже смог расположиться в кресле. — И все же, ваша милость, чем обязана чести видеть вас?

Ее выпад хоть и не задел его, но и незамеченным тоже не остался. Вайльд помедлил, прежде чем отвечать, — он пытался найти хоть каплю тепла в ее взгляде. Но выражение ее лица оставалось вежливым и безучастным — совсем не таким, каким он хотел бы видеть его.

Черт побери, что же такого он сказал, что она снова восприняла его в штыки? Когда он только приехал, она смеялась с ним и шутила. Теперь же смотрела на него, как на вора в ювелирной лавке. А он хотел, чтобы она чувствовала себя с ним свободно. И не только потому, что, как он считал, она обладала информацией, которая могла бы прояснить его самую насущную проблему. Он просто хотел вызвать у нее симпатию. Почему? Он предпочитал пока не задумываться. Но у нее отчего-то было больше причин видеть в нем врага, нежели друга.

И лгать ей он был не намерен.

— Я здесь, потому что пообещал временно позаботиться о ребенке, по крайней мере, до тех пор, пока не найдется его настоящий отец. Я приехал отвезти вас в ваш новый дом.

— «Мой новый дом»! А чем плох этот?

Он огляделся вокруг и пренебрежительно пожал плечами, будто перед ним был не уютный гостеприимный дом, а захудалая конюшня.

— Я снял для вас неплохой особняк, мисс Фонтейн. В нем вы будете чувствовать себя гораздо комфортнее — там хотя бы имеется прислуга.

Все то время, что он говорил, она сидела прямо, будто аршин проглотила.

— Я не хочу жить за чужой счет.

— Но разве вы не к этому стремились?

— Не совсем. — Она встала и принялась нервно мерить шагами комнату, скрестив руки на груди, тем самым будто отгораживаясь от него. — Я лишь надеялась, что вы признаете сына и будете воспитывать его сами.