Книга Эпоха Древних - Замиль Ахтар

руку на бедро.

– Куда поехать?

– В Сирм.

– Погоди… Куда именно в Сирме? И когда ты отправляешься?

– В Костану. Завтра.

Рухи потерла локти.

– Хм… но зачем тебе я?

– Ты ведь не была нигде, кроме Зелтурии, Кандбаджара и разделяющих их песков?

– Я бывала в Вахи на Юнаньском побережье. Оттуда родом мое племя. Но в Сирме я никогда не была.

– Тогда это будет тебе полезно. Я должен убедить шаха Мурада помочь нам. Мне говорили, что у меня на глазах шоры, так что неплохо было бы иметь еще одну пару ушей и зорких глаз.

– А почему бы тебе не взять Сади? Она же его дочь.

– К сожалению, все несколько сложнее. Я бы взял Айкарда, но он еще не вернулся.

Я отправил Айкарда с жизненно важной миссией, надеясь, что его дар убеждения привлечет на нашу сторону кашанского шаха Бабура.

– Ты слышал о Празднике соколов? – спросила Рухи.

– Его проводят каждый год. Он уже скоро?

Рухи усмехнулась.

– Послезавтра. Целые племена приехали из далеких песков, чтобы принять участие. Я не могу его пропустить.

– Но, насколько я помню, он продолжается пятнадцать дней. Мы вернемся максимум через два. Возможно, это твой единственный шанс увидеть величайший город на земле. И многое, многое другое.

Рухи массировала костяшки пальцев, явно нервничая, а значит, она испытывала некоторое волнение от мысли о путешествии в Костану. Особенно учитывая наши способы передвижения.

– Ладно. Если ты считаешь, что я пригожусь, я поеду с тобой.

Она всегда была такой суровой и осторожной в выражениях, особенно когда говорила со мной. Сначала меня это смущало, но теперь стало почти облегчением. Я понимал, что от нее ожидать. Ей пришлось достичь некоторой степени фанаа, чтобы спастись от боли, которую причиняли кровавые руны, начертанные на ее теле, а значит, она контролировала себя. Она владела собой, а не ее демоны владели ею. Именно такой человек был мне нужен сейчас, а не тот, кто поддался эмоциям.

– Надеюсь, ты не боишься летать.

– Понятия не имею.

Она тихонько засмеялась.

Я заметил, что у Рухи бывают все возможные эмоции, а значит, фанаа не лишила ее внешних проявлений человечности, как это случилось с Лунарой и Вайей. Конечно, маги вынуждены достигать наивысшей степени фанаа, чтобы повелевать племенами джиннов.

– Только не бери много вещей, – предупредил я. – Кинн не любит таскать тяжести.

– Я не тяжелая. И возьму с собой только смену одежды.

– Вот и прекрасно. Будь готова к рассвету.

Я пошел ко входу в храм святого Хисти, торопясь начать сборы. В потоке солнечного света, бьющего сквозь огромные двойные двери, я заметил нечто необычное: из стены рос один-единственный цветок.

Красный тюльпан.

Почему-то, увидев его, я вздрогнул. Я вытащил нож и срезал цветок с камня, из которого он рос.

Он завял и упал на пол. Из стебля сочилась красная жидкость. Я нагнулся, поднял тюльпан и поднес к носу.

Он пах кровью.

4

Сира

Великий шейх абядийских племен не подчинился моему приказу. Он прислал вместо себя племянника, заносчивого молодого торговца по имени Субай.

Абядийские купцы редко носили яркие одеяния. На Субае были белый кафтан и простой тюрбан, конец которого свисал над правым плечом. На ногах унылые коричневые сандалии, вероятно, из вываренной кожи. Ни подводки глаз, ни украшений вокруг лица.

Но я знала, что он богат или прислан говорить от имени того, кто богат. Абядийские племена в тех краях куда более благословенны, чем я и моя сокровищница, где остались лишь мои слезы. Говорят, абядийских купцов можно встретить даже за морскими туманами. Мне хотелось тоже получить хоть немного благословения, привезенного ими из далеких земель, чтобы не грустить, когда в следующий раз войду в сокровищницу.

Мы встретились в тронном зале, где курильницы источали землистый запах бахура. Я сидела на золотой оттоманке Тамаза. Ну, вообще-то, теперь на моей. А вернее, на нашей общей – Пашанга, Гокберка и моей. Мне хотелось бы только спинку помягче. Изумруды и гранаты врезались в больную спину, как прекрасное напоминание о том, что, даже если власть ослепительна, она может быть неудобной.

Я старательно улыбнулась как можно шире и сказала:

– Назови хоть одну причину, почему мне не стоит отнять у всех абядийских купцов разрешения на торговлю.

Он, должно быть, ожидал приема помягче. Это обычно выводит из равновесия.

– Вы уже совершали набеги на наши караваны. И считайте, вам повезло, что мы все же рискнули прийти сюда.

Судя по резкому ответу, он был почти готов к жесткому разговору.

Я приложила руку к сердцу.

– Мы ваших караванов не грабили. Это были разбойники. Я же уважаю закон, достойный порядок и справедливость и поэтому не желаю мириться с ценами, которые заламывают такие, как вы. Как вы смеете обогащаться, когда честные жители Кандбаджара умирают от голода?

– Если вам не нравятся наши цены, можете покупать себе пряности, зерно и одежду у кого-то другого.

Торговцы прислали его, потому что он такой же, как Хадрит, – полон самоуверенности, во всяком случае внешне. Своей беззаботностью он должен показать мне, как они спокойны и непоколебимы.

– Сотни тысяч человек до сих пор живут в Кандбаджаре, – сказала я. – И вам выгодно продавать нам товар, а нам выгодно покупать. Все просто. Уверена, и вам, и нам будет польза от заключения более справедливого и более долговременного соглашения.

– Есть и другая простая истина – за стенами Кандбаджара людей много больше, чем внутри. Мы, абядийцы, не любим привязываться к месту. Нам нравится странствовать. И где бы мы ни были, повсюду хватает людей с щедрой душой и увесистыми кошельками с золотом и серебром – в отличие от Кандбаджара с его пустыми базарами.

Он смело шагнул ко мне, и я заметила хну в его бороде. Всего несколько пятнышек, чтобы залатать проплешины. Отец говорил, что они появляются от сильных переживаний. Возможно, сбить его с толку будет легче, чем он пытается меня убедить.

Поэтому пришлось бросать в него бомбу.

– Ты слышал о новом рыночном сборе?

Я скрестила ноги и вздернула подбородок.

– Рыночный сбор?

– Да, для восстановления Кандбаджара. И чем вы-ше ваша цена относительно той, что я считаю нормальной, тем больше вы платите – вплоть до ста процентов.

– Почему мы должны платить за восстановление Кандбаджара? Мы не разрушали его. Это сделали вы и ваше волчье отродье.

Он был так прямолинеен и непочтителен. Нужно добавлять меда в слова, когда говоришь с султаншей султанш.

– То, что сделала я, не было разрушением. Хочешь видеть настоящее разрушение? –