Книга Денежные короли. Эпическая история еврейских иммигрантов, преобразовавших Уолл-стрит и сформировавших современную Америку - Daniel Schulman
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Одетый в униформу банкира - черное пальто и высокую шелковую шляпу, - Голдман проводил утро, посещая ювелиров на Мейден-лейн и кожевников на Бикман-стрит, выдавая небольшие кредиты и собирая долговые расписки, которые он засовывал во внутреннюю ленту шляпы. Совершив обход торговцев, Голдман заходил в различные банки - Химический на Чемберс-стрит, Импортерс энд Трейдерс на Уоррен, возможно, Национальный парк-банк на Джон, чтобы продать накопленные векселя. Там повторилась версия предыдущего процесса. В этом случае Голдман передал векселя банку, который купил их со скидкой от номинальной стоимости. В результате Маркус получал небольшую прибыль (разницу между тем, что он заплатил за банкноты, и тем, что предложил банк), а его капитал пополнялся для операций на следующий день. Это был объемный бизнес: за первый год работы на Уолл-стрит Голдман, по некоторым данным, купил и продал векселей на 5 миллионов долларов, на которых он, скорее всего, заработал 1 процент или меньше.
Вероятно, Голдман сотрудничал с более опытным Путцелем, чтобы освоиться в новом бизнесе, но их союз продлился недолго. В конце 1870 года, менее чем через год, они распались, и Маркус открыл новый офис в доме 30 по Пайн-стрит. Его коллеги-банкиры с Уолл-стрит не могли предположить, что этот консервативно настроенный брокер зарабатывает много денег. То, что он станет родоначальником самой могущественной финансовой фирмы в современной истории, не поддавалось воображению. Его считали крайне осмотрительным в своих сделках, и он сторонился спекулятивного безумия, царившего вокруг него. "Не склонен к большому риску", - говорится в одной из бухгалтерских записей R.G. Dun & Co. Другая запись гласила: "Слишком робок, чтобы делать много автобусов".
-
В нескольких кварталах от него, рядом с Ганновер-сквер, эпицентром торговли сырьевыми товарами, Эмануэль и Майер Леман, воссоединившиеся после долгих лет разлуки, открыли новые офисы и снова работали плечом к плечу.
В 1868 году Майер продал свой особняк в Монтгомери, оставил Леман-Дюрр на попечение своих деловых партнеров и вместе с семьей переехал на север. По словам Герберта Лемана, некоторые из бывших рабов семьи сопровождали их в Нью-Йорк. "Я знаю, что они привезли в Нью-Йорк по крайней мере двух негров, которые были рабами, когда переехали... и они оставались с нами долгое время", - вспоминал он. "Думаю, один из них привел нескольких моих братьев и сестер".
Майер построил для своей семьи большой дом на Ист-62-стрит, 5, в районе, который в то время оставался настолько малозастроенным, что с крыльца открывался почти беспрепятственный вид на собор Святого Патрика, который тогда еще строился, примерно в полумиле от дома. Дом высотой в пять этажей и глубиной в сто футов имел длинную гостиную на первом этаже, запрещенную для детей, обставленную поздневикторианской мебелью из золотого атласа. Дети Леманов собирались в библиотеке на втором этаже, с окном-бабочкой и тяжелой мебелью из орехового дерева, обитой зеленой и черной парчой.
Хотя Нью-Йорк был финансовым центром предприятия Леманов - местом, где проводились операции с хлопковыми векселями и торговались фьючерсные контракты, - они по-прежнему занимались преимущественно южным бизнесом. Вместе они держали контрольные пакеты акций в размере около 60 % в компании Lehman Durr и в новоорлеанской фирме, которая была переименована в Lehman, Stern & Co. Они также служили финансовыми агентами штата Алабама, перед которыми стояла нелегкая задача разместить облигации этого обремененного долгами штата на Севере.
Братья все больше и больше расширяли сферу своей деятельности, включая нефть, кофе и сахар. Они активно торговали золотом, установив пожизненную связь (и сделав бизнес на 200 000 долларов) с компанией Kuhn Loeb в первый год ее основания. Но хлопок оставался в центре их деятельности.
Распад Конфедерации потряс торговлю хлопком. Рабство больше не приводило в движение огромные плантации Юга, но пришедшая ему на смену трудовая система также была крайне эксплуататорской. Плантационная система уступила место арендному хозяйству и издольщине, когда землевладелец сдавал участки в аренду эмансипированным неграм и бедным сельским белым, обеспечивая их всем необходимым, включая еду, жилье, семена и оборудование; взамен землевладелец требовал долю от урожая фермера, чтобы покрыть эти (часто завышенные) расходы. К концу сбора урожая издольщик практически ничего не получал за свой труд; более того, во многих случаях он оказывался в долгу перед своим землевладельцем, когда продажа хлопка, табака или пшеницы не покрывала расходов за год. Это было рабство под другим названием.
"С общим крахом великих плантаций в результате поражения довоенная система производства и сбыта распалась", - писал Фрэнк Манхейм в книге "Семя и дерево", своей неопубликованной корпоративной истории. Но новый способ ведения бизнеса не только не уменьшил перспективы братьев, но и "открыл широкие возможности". Братья продолжали заниматься посредничеством в торговле хлопком, но в годы после Гражданской войны они стали играть более непосредственную роль в этом бизнесе, управляя через Лемана Дюрра шестнадцатью южными плантациями.
"Часть мы сдавали в аренду, а частью управляли сами", - свидетельствовал бывший сотрудник Lehman Durr Фредерик Вулф перед комитетом Конгресса, расследовавшим небольшой политический скандал. Как правило, - объяснял он, - землевладелец или человек, который обрабатывает землю, расплачивается с неграми провизией, и в конце года почти в каждом случае они оказываются в минусе. Очень редко они получают хоть какие-то деньги".
Гражданская война также изменила финансовую динамику хлопкового бизнеса. Рынок фьючерсов вырос во время конфликта, когда производители текстиля стремились снизить риски, связанные с неопределенностью поставок хлопка, заключая контракты на будущие поставки сырья, необходимого для производства униформы и другой одежды. К 1868 году Леманы и другие торговцы хлопком попытались формализовать специальный рынок в Нью-Йорке. Их первая попытка - организация, известная как Нью-Йоркский совет хлопковых брокеров, - так и не увенчалась успехом. Но два года спустя, в понедельник в начале сентября 1870 года, торги начались с ударом молотка в длинном, узком и тускло освещенном помещении на Перл-стрит, 142, где располагалась недавно созданная Нью-Йоркская хлопковая биржа, напротив офисов Lehman Brothers.
Майер Леман, которому сейчас сорок лет, был избран в первый совет директоров биржи, и он был возвышенной фигурой на торговой площадке. В некоторых случаях само
