Книга Наследница по найму - Мэдлин Хантер

под себя ноги и откидываться на спинку.

На этот раз он выбрал стул поближе к дивану. Никакой реакции с ее стороны не последовало, она осталась сидеть прямо, словно статуя.

– Сегодняшняя встреча. Вы сказали, что поделитесь со мной деталями.

– Началось все довольно спокойно, а закончилось настоящим хаосом. Думаю, у Сандерса, поверенного, были все причины бояться за свою жизнь.

– Что так повлияло на них?

– Действительность. Сандерс объяснил, что если кто-нибудь оспорит завещание, это приведет к дополнительным расходам для всех. Они и раньше об этом знали, но когда услышали от официального лица, знание стало реальностью. Он в общих чертах описал разные причины, по которым завещание может быть успешно оспорено, и указал на то, что ни одна из них не подходит к завещанию покойного герцога. Что ж, они знали и об этом, поэтому не стали возражать. Он описал единичные случаи, когда законное завещание может быть оспорено, и только один вариант может более-менее подойти в их случае.

– Да, я в курсе. Им придется доказать, что они зависели от герцога и у них были причины рассчитывать на его дальнейшую финансовую поддержку. Мистер Сандерс сказал, что и этот вариант не подходит ни одному из них.

– Таково его профессиональное мнение, но ведь можно было бы найти другого юриста, который считает иначе. В этом вся опасность. Он все усугубил, описав нынешнее распределение долей в наследстве и озвучив весьма незначительную сумму, которая достанется каждому из них. Он не стал исключать возможность, что одна из все еще не найденных загадочных незнакомок уже мертва.

– Какой добрый!

– Некоторые из моих родичей просияли от радости. Кто-то даже пробормотал, что у того, кто укокошил дядю Фредерика, еще есть чем заняться.

– И тем не менее пока все было спокойно?

– Вот тут-то и разыгралась буря. Все разбились на два лагеря: в одном заправляла Агнес, а в другом – Долорес. Старые обиды, взаимные обвинения и оскорбления – все пошло в ход. Между моими родственниками, как и в любой другой семье, случаются склоки, но сегодня они превзошли самих себя. Николас решил, что сумеет унять страсти и положить конец препирательству, но сделал только хуже.

– Что именно?

– Он решил корчить из себя герцога и объявил, что если хоть кто-то оспорит дядино завещание, то не получит ни пенни по его собственному завещанию.

– Боже мой!

– Насыпал соли на раны. Никакой надежды на спасение, остаток жизни в нищете – вот как они это восприняли. Начался кромешный ад.

– Наверняка у членов такой семьи должны быть доходы помимо наследства.

– Так и есть. Все братья дяди получили долю наследства от родителей. Сумма вполне приличная, если жить без излишней расточительности. Джентльмены их положения вполне могли вести жизнь, подобающую их статусу. К сожалению, будучи младшими сыновьями, они не могли так же удачно жениться, так что их собственным детям достанется куда меньше. Проблема очевидна: через несколько поколений поделенное несколько раз состояние каждого из наследников будет мизерным. Дядюшки не присутствовали на собрании: знали, что от герцога им ничего не достанется, но мое поколение ясно видит свое будущее.

– То есть неуклонно падающие доходы.

– Или, боже упаси, необходимость работать.

Она всерьез задумалась, словно его дружелюбный тон выдал слишком многое.

– Вас это возмущает? Завещание сильнее расстроило ваши планы, чем вы готовы признать?

– Все еще пытаетесь найти доводы в пользу того, что я убил своего дядю?

Обидно, хотя его реакции не было оправдания. Он все еще желал… он не был уверен, чего именно, но в этот самый момент у него появилось искушение поцеловать ее. Ночь располагала к этому. Он не один испытывал тот особый магнетизм, который ощущают мужчины и женщины, когда возбуждение смешивает чувства и одного поцелуя достаточно, чтобы кануть в пучину безумия. Да и она встретила его настороженно: то ли растеряна, то ли взволнована.

– Конечно. Пусть лучше обвинят вас, чем меня. Но я спросила про ваши планы не для того, чтобы на чем-то вас подловить. Мне искренне любопытно, как вы, племянник герцога, смирились с необходимостью работать. Среди джентльменов это не принято.

Обычно он даже не задумывался над ответом, но сейчас, польщенный ее глубоким интересом и осаждаемый желанием, от которого вскипала кровь, он невольно взглянул на себя со стороны. Возбужденная плоть толкает мужчин на опрометчивые поступки.

– Я испытываю противоречивые чувства, – признал Чейз. – Джентльмен во мне успокаивает себя тем, что он не больше ремесленник, чем, к примеру, врач или адвокат. Сыск – даже более престижное дело, поскольку я могу сказать, что расследования – мое хобби: обожаю разгадывать загадки.

– И в чем же противоречие?

– Солдат во мне рад любому виду деятельности, лишь бы отвлекал от алкоголя и азартных игр. Думаю, я мог бы заняться исследованием каких-нибудь мрачных руин, а потом записать их историю, как поступают многие, чтобы убить время, но предпочел более интересное дело.

– Мне кажется, здесь важнее ваше предпочтение. В конце концов, у вас же нет необходимости работать: вы можете остановиться, как только захотите.

– Вы так уверенно об этом говорите, словно я богат как Крез, а ведь, возможно, только следующее расследование спасет меня от нищеты.

– Чушь. Вы говорили о наследстве, оставленном бабушкой. Ваш отец наверняка получил его, как и дядья. И вам не придется делить свою долю с братьями и сестрами, поскольку вы единственный ребенок в семье.

– Откуда вам все это известно?

Она коротко рассмеялась.

– Мало что о вашем семейном древе еще неизвестно слугам, которые трудились в Уайтфорд-Хаусе. Обрывок разговора тут, кем-то брошенная фраза там, и картинка складывается. Осмелюсь предположить, что если бы я решила навестить сегодня остальных слуг, покинувших Уайтфорд-Хаус, то вам не пришлось бы рассказывать, что происходило на собрании.

Чейз наблюдал, как золотые отблески тлеющих углей складываются на ней в узоры.

– И все же вы пригласили меня.

Фраза застала ее врасплох, легкая улыбка замерла на губах. Он воспользовался паузой, чтобы придвинуться к дивану и сесть рядом с ней, повернувшись так, чтобы как следует рассмотреть огненные узоры.

Она слегка отодвинулась.

– Я позволила вам прийти сюда, потому что мне было удобнее узнать о собрании от вас.

– Так в этом все дело? Как-то иначе воспринимается настроение в этой комнате сегодняшней ночью, да и вчерашней.

Теперь она смутилась, и выглядело это очаровательно, в основном потому, что обычно она проявляла лишь несгибаемое самообладание.

– Я не могу вам доверять, – пробормотала Минерва скорее себе самой.

– Не можете – и не надо. Достаточно просто меня поцеловать.

– Вы явились в мой дом в поисках