Книга Станция Бякино - Юрий Выборнов

более и более невыполнимые цели.

Вот и сейчас опытный выживший зашел в один из домов самой деревни, а ведь еще несколько дней назад эта идея казалась ему стопроцентным самоубийством. Причем не только пошел сам, но и парнишку с собой прихватил. Сережу он хоть и считал своим напарником, но все же предпочитал быть одиночкой в серьезных ходках. Паренек для него, несомненно, был балластом и брал с собой исключительно, чтобы научить элементарным азам выживания. Борис видел в Сереже остатки человечности в этом жестоком мире, где каждый сам за себя, и поэтому хотел помочь ему не споткнуться при первых же трудностях.

Дом состоял из трех комнат.

В первой были сени, пустая комната, выполняющая роль прихожей, и своего рода тамбур между улицей и жилым помещением. В углу стоял большой старый сундук, на стенах — алюминиевые крючки для верхней одежды.

Вторая комната была кухней, собственно, разделяла ее с третьей русская печь и фанерная стена с одной стороны. Стол, старый холодильник, лежанка напротив подтопка, покрытая старой черной шубой. На стенах деревянные ящики, выглядевшие старше Бориса, и покрашенные голубой масляной краской таким образом, что были отчетливо видны полосы от кисти. Под ними широкая тумба с двумя дверцами, заботливо покрытая сложенной в несколько раз, чтобы не резать, клеенкой. С одной стороны имелось два окна, наискосок загражденные железными уголками, приколоченными к деревянной раме изнутри гвоздями. Видимо, защита от воришек в отсутствие хозяев. Гвозди не были заколочены до конца, и шляпки торчали для того, чтобы в случае чего можно было их вытащить.

В третьей комнате стояли три высокие советские металлические кровати на пружинах, с изголовьем и изножьем из хромированной металлической трубы. Три окна спереди, выходящие на улицу между двумя рядами домов деревни, и два окна по бокам. Окна также заколочены железными уголками, но тут больше для видимости и болтались на соплях. Одна кровать стояла впритык к печи, вторая рядом со стеной, на которой висел ковер с оленями. Третья напротив, в углу. Возле центрального окна стоял большой круглый стол. Когда приходили гости, по праздникам, его подвигали в центр комнаты под люстру-убийцу. Советская стеклянная люстра крепилась враспор тремя винтами, и никто никогда не был до конца уверен, достаточно ли они затянуты или нет. Если перетянуть, то люстра, которую приходилось доставать через знакомых, могла лопнуть, а если не дотянуть, то запросто тяжелая конструкция могла сорваться кому-нибудь на голову.

На правой стене висел кнопочный домашний телефон. Нет, телефонной линии в деревенском доме не было, просто он сломался, и, так как выбрасывать хозяевам было жалко, то было принято решение привезти из квартиры сюда. Над ним висела советская печатная копия картины «Утро в лесу» и рядом зеркало.

Борис Валентинович снял берцы и прилег на кровать.

— Ох, как давно я не спал на мягкой кровати, да еще на перьевой подушке, — довольным голосом произнес наставник. — Может, кемарим маленько?

— Скоро стемнеет, как домой-то пойдем? — Станция для Сережи стала уже родным домом.

Молодой человек прилег на соседнюю кровать, и пружины приветливо скрипнули под весом его тела.

— Сегодня, наверное, никак, — вздохнул мужчина и положил две руки себе под голову. — Слышишь, зомбаки до сих пор в дверь скребутся. Сейчас на шум остальные могут прийти. Сколько их в Бяково, поди, посчитай. Молодежь, конечно, в город уехала, но и стариков немало тут жило. А что? У меня пачка вермишели завалялась, можем погрызть, и воду в бутылке всегда ношу с собой.

Сережа молча встал и пошел на кухню.

— Так-так-так, что это у нас тут? — парень открыл дверцы деревянного ящика на стене. — Тарелки, кастрюльки, сковорода. Борис Валентинович, живем!

Сережа увидел маленькую портативную плиту и два газовых баллончика к ней.

— Вроде полные, — парень потряс в руке сначала один, потом другой. — Представляете, тут газовая плитка лежит. Сможем вашу вермишель заварить.

— Просмотри всё, может, что еще нужное найдешь, — ответил Борис и широко зевнул. — Заметил, что в доме прохладно, хотя на улице жарковато?

— Вы мне лучше вот что скажите, — перебил Сергей. — Чем, по вашему, отличается трофей от мародерства?

— Ууу, какую тонкую тему ты поднял, — Борис почесал лоб и повернулся на бок. — Уж не думаешь ли ты, что мы с тобой мародерствуем?

— Не уверен, поэтому и спрашиваю, — буркнул Сергей и вставил баллончик в плиту.

— Если хочешь знать мое мнение, — продолжил наставник, — то мыслю я так: если ты победил напавших на тебя грабителей и снял с них, скажем, часы или патроны забрал с продовольствием, то это трофей. А если зашел в дом ни в чем не виновных людей и забрал их имущество, то мародерство. И то и то, брат, спорно. У нас с тобой совершенно другая ситуация. Хозяевам эти вещи больше никогда не потребуются, вон они стоят под окном, один стену облизывает, другой ступеньку грызет. Думаешь, им горелка понадобится? Кстати, в углу маленький ящик висит, открой дверцу, по-моему, это аптечка. Вещи, которые мы берем себе, помогут нам выжить и, скорей всего, спасут кого-то еще. Так что выброси эту дурь из головы, как раньше уже не будет никогда.

— Понял, — ответил молодой человек и продолжил поиск, вслух перечисляя находки. — Открытая пачка чая, пакет с заплесневелыми сухофруктами, соль, кусковой сахар, три пряника жестких, что ножовкой не распилишь, нераспечатанный пакет с мукой, два килограмма...

— Отлично, давно блинов не ел, — перебил Борис, услышав про муку.

Сергей открыл тумбу под ящиками и заглянул в нее.

— Борис Валентинович,