Книга Бессонница Черного Зверя - Кира Евгеньевна Полынь

грань, по которой я ходила, как по канату, треснула подо мной, и я лечу вниз, в пропасть темных глаз с серебряными вкраплениями лунного камня. — Аксар.

— Я нашел тебя, — угрожающе прорычал этот зверь, и остатки платья жалким комком разлетелись в стороны.

Глава 24. И падают стены

Пальцы дрожали от напряжение, когда он трогал ее, касался, не веря в то, что призрак его кошмаров не исчезнет. Она была живой, горячей, и жалостливо прикусывала губы, не спеша отвечать. Но даже такой реальности ему хватало, что терять рассудок.

Сладко, вкусно было целовать ее кожу, губами изучать ключицы, зубами прикусывая сгибы, тонут в этом бреду.

— Ах…

Стон над головой тряхнул его так, что в глазах помутилось. Такой трогательный, честный, просящий помощи, и коснувшись языком темной вершинки острого соска, Аксар зарычал от наслаждения.

Невозможно! Вот она! Здесь! С ним!

Боги всех миров!

Улва всхлипнула, когда мужчина запустил широкие ладони под ее лопатки и вынудил выгнуть грудь ему навстречу, которую он тут же жадно обласкал губами. Эта открытость… Его накрывало волнами осознания, от того, как близка его мечта, как доверчиво льнет, не зная, что делать.

Гнев, с рождения клубившийся рядом, отступил, серой дымкой утекая в окно, убегая, спасаясь от успокоения, текущего от девушки в его постели. Проклятие спадало все сильнее, оставляя измученную душу в покое.

Аксар оторвался от своего занятия, оставляя искусанные соски в покое, только на время, и поднял глаза, глядя на порозовевшие щеки и влажные распахнутые губы, с которых срывался неслышный шепот. Девушка выглядела пораженной, растерянной, и темные волосы разметались по его подушке так, как и должно было. Ей место в этой постели. И всегда в ней было.

Сколько лет он страдал, в безутешных поисках того, что снимет печать гнева с его почерневшей души. А все оказалось так просто, в одной только женщине, которая с надеждой на помощь, смотрела на него из-под темных вееров ресниц, не говоря ни слова.

Она только дышала, глубоко и напряженно, не веря, что все происходящее реально. И Аксар не верил. Он не мог разрешить себе принять то, что она здесь, в его руках, и пальцы на ее ребрах сжались сами собой.

Слишком остро.

— Я…

— Молчи лучше, Улва, — прорычал, не в силах контролировать голос, что громким рыком вибрировал в легких, требуя продолжения. — Доверяй мне.

О таком просить было сложно, язык с трудом повернулся, позволяя произнести свою просьбу, но девушка неожиданно согласно кивнула, продолжая со свистом втягивать раскалившийся воздух.

Мир с треском косился и уезжал в сторону, переваривая легко данное согласие.

Она тоже чувствует! Она должна понимать, о чем говорит!

Единственная преграда в виде белья на ее бедрах, с треском отлетела в сторону, и маленьким белым флагом сдавшегося, упала куда-то на пол.

Теперь она была голой, обнаженной перед ним, и стыдливо сводила колени, не зная, как спрятать желанную развилку ног. Аксар сел, пытаясь отдышаться, и рассматривал ее сверху вниз, запоминая каждую черточку, каждый изгиб, что в точности повторял его сон.

Это она, вне всяких сомнений.

Почему ее образ так долго мучил его во снах? Почему именно эта девчонка, не имеющая веса, так жестко, острым клинком врезалась в сердце?

Только когда она ладонями потянулась к груди, чтобы прикрыть ее, Аксар очнулся, выпадая из размышлений и тяжело дыша.

— Нет, убери, — Улва испуганно, но покорно отвела их назад, и положив пальцы на покрывало, сжала его, хватаясь за реальность.

Руки Аксара сами собой опустились на женские бедра и погладили их, видя, как загорается в глазах отклик. Слабый, но даже этой искры было достаточно, чтобы развести костер.

Он гладил ее ноги, и резко с силой развел их в стороны, прижимая лодыжки к собственным бокам, становясь барьером для того, чтобы их свести. Перед ним предстала розовая расщелина, с мягкими нежными складочками, на которых уже блестел сок желания. Прозрачная вязкая капля, заигрывая, скользнула и потекла вниз, замирая на коже под узким входом в ее тесное лоно.

Десна загудели от желания слизать ее, попробовать на вкус….

Тряхнув головой, он сам удивился своему желанию, и минуя незнакомые позывы попробовать женщину ртом, прижал костяшки к нежному местечку, чувствуя, как ноги, прижатые к его торсу, задрожали.

Коктейль из смущения и желания, четко бил по рецепторам, и Аксар с хищной жадностью отслеживал любые малейшие изменения, разрываясь от желания заставить ее кончать. Ярко, красочно, выгибаться под крики собственного горла, и шепча его имя обезумивши и потеряв контроль.

Даже собственная похоть отступила на второй план, что было необычно и незнакомо.

Улва прикусила губы, подавляя стон от очередного движения по ее взволнованному бугорку, что прятался в серединке между двумя складочками, и Аксар потек окончательно, теряя грань с реальностью.

— Ты мокрая, — выдохнул он, дыша как огромное животное. — Ты мокрая.

Она взглянула на него смущенно, и опустила кончики бровей в умоляющем жесте объяснить ей, что это значит. Как реагировать на реакцию собственного тела, которое предало, не оставив пособий по возбуждению.

— Ты меня хочешь, — не спросил, поставил перед фактом, и склонился вниз, целуя аккуратный лобок, втягивая яркий аромат возбуждения, вызывавший водопад слюней.

Он хотел попробовать ее. Запах был таким соблазнительным, что, чуть протолкнув кончики пальцев внутрь ее лона, он удостоился странного стона, раздавшегося над головой, и поднес испачканные во влаге пальцы к губам, под внимательный взгляд погружая их в рот.

— Прости, малышка, — выдохнул он, прикрывая на мгновение глаза. — Но это надолго.

Глава 25. Можно ли ближе?

Все тело горело, разросшимися точками от его поцелуев. Они откликались дикими вспышками, заставляя меня судорожно вдыхать сухой воздух спальни, в попытках оставаться в сознании.

Мне чудилось, будто мужчина знал, как и куда нужно давить, чтобы вызывать именно такую реакцию, по животному рыча на каждый мой всхлип.

Я рассматривала его тайком, все еще смущаясь от происходящего, и глядя на натянутые канаты мышц на сильных руках, захлебывалась, как нырнув в прорубь с головой. Мне не хватало воздуха, чтобы говорить, и я просто слушала:

— Ты мокрая, — говорил это так, будто лучше уже ничего не ждал. — Ты мокрая.

Скользящие и давящие пальцы вызывали такую волну огня, что меня подбрасывало от каждого движения, погребая под стыдом собственной реакции.

Оглушающий поцелуй внизу живота, заставил испуганно открыть глаза,