Книга Театр мира. История картографии - Томас Рейнертсен Берг

изделия из Германии, а сам город экспортировал предметы роскоши – стекло, ювелирные украшения и гобелены.

Антверпен во времена Анны Ортель – космополитичный город, на его улицах и в гавани, где ежегодно причаливало более двух с половиной тысяч торговых судов со всего света, звучали нидерландский, английский, французский, итальянский, идиш, португальский, испанский и немецкий, а также африканские и восточные языки. Товарооборот был настолько велик, а погрузочные краны в порту так многочисленны, что в Антверпене образовалась собственная гильдия крановщиков. От гавани расходилась сеть каналов, которые вели к многочисленным городским складам, а оттуда – ко всем поселениям брабантского герцогства. Сходство с Александрией, какой она была 1500 лет назад, поразительное. Оба города – средоточия торговли, проявлявшие огромный интерес к географии и окружающему миру. Антверпен не мог похвастаться крупной библиотекой или знаменитыми интеллектуалами, но это компенсировалось большим количеством типографий, книжных магазинов и издательств. С тех пор как Иоганн Гутенберг начал печать книги в 1450-х годах, книжный рынок развивался так стремительно, что потребность в библиотеках была невелика. «Князь гуманистов» Эразм Роттердамский говорил о своем друге-печатнике, что тот создает библиотеку, границы которой – весь мир. Типографии тогда сочетали в себе библиотеки, книжные магазины, издательства, мастерские и места встреч ученых всевозможных профилей. Большинство антверпенских типографий сосредоточилось на улице Камменстраат, в том числе De gulden passer (Золотой циркуль), крупнейшая и одна из самых известных типографий в Европе, которая занимала семь соседних домов – настолько масштабной была ее деятельность.

Анну Ортель назвали в честь матери, которая и научила ее раскрашивать карты. Ее дед приехал в Брабант из немецкого Аугсбурга, прослышав об открывающихся в Антверпене многочисленных возможностях. И преуспел: семья Ортель заслужила уважение горожан. Отец Анны, Леонард, торговал антиквариатом и унаследовал от своего отца склонность к богословствованию. Родители Анны формально находились в лоне католической церкви, как и Антверпен, в то время подчинявшийся испанской короне; тем не менее они, как и многие горожане, сочувствовали протестантам. В 1535 году Леонарду пришлось бежать из города, поскольку он способствовал публикации английского перевода Библии реформатора Майлса Ковердейла.

Карл V, король испанский и император Священной Римской империи, протестантов не жаловал. Инквизиция усердно сжигала и книги, и еретиков. Пока Леонард был в бегах, его жена и дети оставались в Антверпене; однажды к ним в дом нагрянули с обыском, надеясь найти запрещенные еретические книги, но так и не нашли. Старшему брату Анны, Абрахаму, исполнилось восемь лет.

Его отец умер через четыре года. Мать продолжала, и довольно успешно, распоряжаться антикварной лавкой; она же учила Анну, Абрахама и их младшую сестру Элизабет раскрашивать карты, которыми среди прочего торговал некогда их отец. К тому же у юного Абрахама обнаружился изрядный интерес к географии. Спрос на карты в Нидерландах в то время был огромный, и он рос вместе с бурной международной торговлей, даже устаревшие карты раскупались мгновенно. Цены удовлетворяли самым разным запросам. В интерьере картин многих художников той эпохи мы видим карты на стенах как у богатых бюргеров, так и у сапожников. Голландцы всё больше жаждали цветных карт.

Абрахам и его сестры покупали черно-белые карты, наклеивали их на льняную ткань, которую натягивали на деревянную раму, чтобы можно было повесить на стену. Затем они раскрашивали их и продавали книготорговцам, издателям и другим частным лицам. Цветная карта обычно стоила дороже черно-белой на треть. При этом учитывались пожелания заказчика: если он хотел, чтобы его родной город был окрашен розовым, что ж, таким он и становился. Чаще, однако, цветом передавали определенную информацию. Уже в 1500 году немецкий картограф Эрхард Эцлауб рекомендовал обозначать разными цветами языки, на которых говорили в тех иных землях. Впрочем, сам Абрахам с годами явно стал отдавать предпочтение нераскрашенным картам. Своему племяннику Якобу в письме, датированном 1595 годом, он писал: «Ты просишь у меня цветную копию; на мой вкус, нецветная куда лучше, но решай сам».

Вероятно, из-за того, что Абрахам вынужден был с детских лет работать, он так и не получил образования. Несомненно, Леонард готовил его к университету и свою лепту внес, научив сына латыни и греческому, но Абрахаму, по словам его друга, вспоминавшем о нем в письме после его смерти, «помешали обстоятельства, ему пришлось заботиться об овдовевшей матери и обеих сестрах». Должно быть, Лёвенский университет, находившийся менее чем в тридцати километрах, один из двух университетов во всей Европе, где обучали картографии, представлялся одновременно и близкой, и недостижимой мечтой. Еще один друг Ортелия писал, что Абрахам «занимался [математикой] самостоятельно, без учителей или наставников, и усвоил ее исключительно благодаря своему упорству и прилежанию, вызывая восхищение у окружающих, а со временем постиг и величайшие тайны этой науки».

Какие книги он мог читать? В то время картографию в Лёвенском университете преподавал профессор Фризиус Реньер Гемма. Он был сиротой и калекой, которого воспитала в крайней нужде мачеха. По счастью, его приняли в университет на место, предназначенное для талантливых, но бедных учеников. И свой шанс он не упустил – стал астрономом, математиком, кроме того, врачевал и мастерил астрономические инструменты, а в 1530 году изготовил глобус. В качестве приложения к глобусу Фризиус издал книгу De principiis astronomiae et cosmographiae (Основы астрономии и космографии). Три года спустя он написал небольшую книжку о геодезии. Обе книги печатались в Антверпене – европейской столице картографии, где выходило множество работ по географии, и вполне возможно, что молодой Абрахам прочитывал их от корки до корки.

Читал он и путевые заметки, труды по истории Геродота, Страбона, книгу о путешествиях Марко Поло, а также Руководство по географии Птолемея. Скорее всего, это было одно из изданий, выпущенных Себастианом Мюнстером в 1540, 1542 и 1545 годах – последних в длинной серии книг, вышедших после первого перевода Географии на латынь более века назад.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ПТОЛЕМЕЯ

Эпоха Возрождения началась в 1397 году, когда византийский грек Мануил Хрисолор прибыл во Флоренцию учить греческому языку флорентийских монахов. В течение семи столетий этот язык был практически неведом европейским ученым. Хрисолора пригласил монах Якопо д’Анджело, с которым он познакомился в Константинополе, где тот изучал греческий; именно Якопо привез во Флоренцию греческие рукописи, в том числе и Птолемееву Географию. Когда Хрисолор приступил к переводу этого труда, городских гуманитариев охватило радостное предвкушение: до сих пор до них доходили только слухи о нем и разрозненные фрагменты. Этот перевод завершил д’Анджело, пока Хрисолор путешествовал по другим городам.

В предисловии к переводу д’Анджело сообщает, что Птолемей показал нам, как выглядит мир (orbis situm … exhibuit). Он также подчеркивает, что греки дали то, чего не хватало латинской картографии – научили европейцев переносить земную сферу на плоский лист бумаги. Однако д’Анджело не обладал достаточными математическими познаниями для того, чтобы перевести довольно сложные указания Птолемея