Книга Восточная Пруссия глазами советских переселенцев - Юрий Владимирович Костяшов

стали думать о самом насущном — пище. Надо было найти дрова, чтобы приготовить обед. В семье это была моя забота. Я вышел на улицу, смотрю — ребятишки тащат доски. Оказывается, готовясь к нашему приезду, немцы сделали для нас дощатые уличные туалеты. На одном написано по-русски «Женска», на другом — «Муженска». В общем, когда я прибежал, туалет уже доламывали. Но и я успел кое-что ухва­тить. В тот день мы были с горячей пищей.

Невольно возникает вопрос: а не проще ли было заготов­лять дрова в лесу? Но, по мнению Афанасия Степановича Ла­дыгина из поселка Тургенево, основная причина заключалась в том, что у людей было чувство временных жильцов на этой земле, отсутствие хозяйского к ней отношения. Ведь дрова надо выписывать, ехать за ними в лес, пилить деревья. А тут топливо было под рукой.

Коммунальные заботы

В первые годы с электричеством в области случались частые перебои: промышленные предприятия снабжались более-менее стабильно, заводы и фабрики работали, а вот население обеспе­чивали электричеством в последнюю очередь. Сказывалась и поврежденная во многих домах проводка, приходилось людям пользоваться керосиновыми лампами, сооружать из снарядных гильз коптилки — выходили из положения как могли.

Вспоминает Елизавета Васильевна Румянцева:

— Ни света не было, ни тепла. Мы на работе сидели, годо­вой отчет составляли в темноте. Нам выдавали «лярд» — сало американское. Вставляли фитиль, делали коптилку и при таком свете работали.

Что касается водоснабжения, то первоначально воду брали из прудов, насосных колонок, колодцев, развозили в бочках, ходили за водой в подвалы. Многие переселенцы отмечают, что озерная и речная вода была хорошая, без примесей, однако некоторые колодцы оказались сильно засоренными, иногда в них находили дохлых крыс.

Типичную по тем временам картину рисует в своем расска­зе Мария Сидоровна Стайнова из Калининграда:

— Воды в нашем доме не было, ее мы брали на улице, в колонке. Заведовал водоколонкой немец, давал воду два раза в сутки — утром и вечером. Чтобы колонку не сломали, он запи­рал ее на ключ. И на работу этот немец нас будил, бегал с таким большим колокольчиком вокруг дома по утрам и зво­нил. Когда открывал колонку, то кричал: «Вассер! Вассер!».

Зоя Ивановна Годяева рассказала нам следующий случай:

— Здесь вода была жесткой и невкусной по сравнению со смоленской. Очень трудно было промыть голову. Как-то раз мы обнаружили на складе бочки с веществом, похожим на соду. С мылом тогда было плохо, и мы решили использовать находку — помыть этим веществом голову. Скоро из головы стали волосы вылезать. Немки, когда узнали, что мы исполь­зовали это вещество для мытья головы, пришли в ужас и сказали, что этого делать было нельзя, так как это была каус­тическая сода.

А Хасьян Секамович Аляутдинов утверждает, что в пер­вые годы бытового обслуживания населения в области практи­чески не существовало. Мылись дома, кто как мог.

В общежитиях одиноких рабочих грязь и мусор, постельными принадлежностями рабочие полностью не обеспечены, а имеющиеся покрыты слоем грязи. Кипятильников в общежитии нет, нет и кипяченой воды, рабочие пользуются водой из водопровода. Прачечных нет, поэтому рабочие вынуждены стирать свое белье в реке. Медпунктов неотложной скорой медицинской помощи ни на одном предприятии нет — и вообще медобслуживание рабочих поставлено исключительно плохо <...>

Большинство из них имеют только одну пару нательного белья, которое стирке не подвергается, и один рваный костюм; обуви большинство не имеет, а имеющаяся пришла в полную негодность.

Из приказа управления по гражданским делам об итогах проверки бытовых условий рабочих некоторых предприятий Калининграда от 4 сентября 1946 года

ГАКО. Ф. 298. Оп. 1. Д. 10. Л. 51

И как бывает в подобных случаях, в городах и поселках области присутствовал неизменный спутник войны и разрухи — крысы. Об их количестве, величине и том гнетущем впечатле­нии, которое они производили, рассказывает приехавшая в начале 1946 года Екатерина Максимовна Коркина: «Как-то мы ехали с мужем на машине, света было мало, я вижу — шоссе колеблется. У меня плохое зрение с семи лет, я спросила мужа, что это такое. Он: «Это — крысы».

Об этом же вспоминает и другая переселенка — Мария Сидоровна Стайнова:

— Самые большие крысы были около сорока сантиметров, без хвоста. Пешком по улицам ходили. Говорили, что это он­датры. Потом они куда-то исчезли. Особенно много крыс было в подвалах. Наша улица находилась на окраине города. Пой­дешь, бывало, в подвал, откроешь дверь, а крыса оттуда как выскочит! Закричишь — и назад. Потом уже сначала спичкой посвечу, посмотрю вниз и тогда только иду.

... а) широко разъяснять населению вред, наносимый грызунами, меры борьбы с ними <...>

б) организовать во всех населенных пунктах и на полях проведение работ по массовому уничтожению грызунов, привлекая для этой цели все хозяйственные, общественные организации и местное население. Создать до 10/XII 1946 г. в городах, рабочих поселках и райцентрах специальные отряды для уничтожения грызунов, обратив особое внимание на борьбу с грызунами в разрушенных зданиях, пустырях, местах свалок;

в) в учреждениях и на предприятиях выделить ответственных лиц за проведение работ по уничтожению грызунов.

Из приказа областного управления по гражданским делам от 26 ноября 1946 года

ГАКО. Ф. 298. Оп. 1.Д. 10. Л. 51

Один из простейших способов борьбы с мышами и крыса­ми — это обзавестись кошкой. Но их в первые годы после войны очень недоставало. По словам Надежды Архиповны Пискотской, котенок на базаре стоил пятьдесят рублей — по тем временам сумма довольно большая. Гораздо эффективнее на уничтожение крыс повлияли крепчайшие морозы двух послевоенных зим.

Если с крысами можно было бороться различными спосо­бами, то с насекомыми (блохами, вшами) способ борьбы один — чистота. Обдавали кипятком квартиры, одежду; когда появ­лялась возможность, ходили в городские бани или же