Книга Кино. Потоки. «Здесь будут странствовать глаза…» - Александр Павлович Люсый

оставляет открытым. «…В основе всякого искусства лежит некий добровольный отказ от неисчерпаемого богатства мира, некая условность, сознательно и до конца принятая. Это упрощение, урезывание, эта схематизация мира, может быть, еще не делает искусство искусством, но с этого всякое искусство должно начинать. Так начинается и кинематограф. Становится ли он от этого искусством – этот вопрос я оставлю здесь открытым. Я хочу только указать, что вряд ли возможна более решительная апология «Великого Немого», чем статья А. Крайнего: он упрекает кинематограф как раз в том и только в том, что у него обще со всяким искусством… Кинематограф всегда был мне в высшей степени отвратителен, и совесть моя была при этом спокойна. Но, признаюсь, статья А. Крайнего меня очень смутила. Что, если он прав? Что если и меня раздражает в кинематографе вполне законная и лишь непривычная мне условность? Ведь, если на слово поверить А. Крайнему, то останется, увы, только одно: начать добросовестно и упорно ходить в кинематограф»[101].

В 1932 году Н. Бахтин переехал в Англию. В Кембридже защитил докторскую диссертацию по филологии о происхождению мифа о кентавре и лапифах, подружившись там с таким же философом-солдатом Людвигом Витгенштейном. Преподавал древнегреческий язык и литературу в Бирмингемском университете, возглавил там лингвистическое отделение. Именно там сейчас хранится его основной архив. Издавал на английском языке журнал «TheLink» («Звено»). Принял гражданство Великобритании, сблизился с английскими марксистами и перед войной стал членом Британской компартии. В 1950 году внезапно скончался от сердечного приступа. По завещанию, его жена-англичанка Констанция Пэнтлинг развеяла его прах на кладбище Лодж Хилл. В начале 1970-х М. Бахтин успел получить бандероль из Англии с рядом материалов из архива старшего брата.

В завершение хотелось бы привести стихотворение «Встреча», образец мыслительной непримиримости Н. Бахтина, всегда жившего и философствовавшего «в остром взлете боя». Здесь есть отголосок и «боёв за Крым».

Нет забвенья отошедшим дням

Властны годы – буйные, крутые.

Мы служили разным знаменам

На полях потоптанных России.

Кто же нас насмешливо связал,

Свел мечтать под сень одной палатки?

Но врага в тебе я угадал:

Не укроешь вражеской повадки.

И деля с тобой вино и хлеб,

Я слежу упорно за глазами.

Ты почуял. Взор твой тускл и слеп.

Но на дне – глухое тлеет пламя. И тревожат старые мечты.

Нарастают, глухо беспокоя:

Я рубил бы вновь таких, как ты.

Как бывало – в остром взлете боя[102].

Диалог сабельный, карнавал веселый, хронотоп общероссийский. А фильм так и не снят…

Жажда пыли: итоги и перспективы трансчеловеческого (не)существования, цифрового и поэтического

Начать хотелось бы со стихотворения крымского поэта Владимира Грачева, которое уже приходилось цитировать по другому случаю.

Мы не песок – он более сыпуч.

Мы не вода – она всегда иная.

Мы – пыль, когда нас освещает луч.

Не точка мы, а только запятая.

Стихотворение это, выражавшее самоощущение крымской литературной богемы 1970-1980-х гг., не только не было опубликовано тогда, но, изъятое из издательского архива сотрудниками КГБ, стало основанием для заказного погромно-воспитательного фельетона с изобличающим названием «Мы – пыль»[103].

Совершенно неожиданно оно вспомнилось вновь, когда я прочитал статью Фримэна Дж. Дайсона «Жизнь во Вселенной: Цифровая или аналоговая?» в сборнике «Далекое будущее Вселенной: Эсхатология в космической перспективе». Автор размышляет о грядущем состоянии трансчеловечности, при котором наша память и ментальные процессы будут списаны с мозга и загружены в компьютер. Это создает возможность использовать затем компьютер как «запасной мозг» на случай трагических происшествий или неизлечимых болезней. После смерти «старого» мозга можно перезагрузить себя в новый мозг или же расстаться с телом навсегда, продолжая компьютерное трансчеловеческое существование. Если компьютер изготовлен из кремния, возможна кремниевая трансчеловеческая практически вечная жизнь.

Другая возможная форма жизни – Черное Облако, описанное известным астрофизиком Фредом Хойлом в его знаменитом одноименном научно-фантастическом романе. «Черное Облако обитает в вакууме и состоит не из клеток, а из пылевых частиц. Свободную энергию оно получает из гравитации или света звезд, а химические питательные вещества – из межзвездной пыли. Вместо нервной системы или системы проводов оно использует длинноволновые электромагнитные сигналы, передающие информацию и координирующие его действия. Как и кремниевая жизнь, в отличие от жизни, основанной на воде, Черное Облако способно адаптироваться к сколь угодно низким температурам. Как кремниевая, так и пылевая жизнь требуют стабильности протонов. Если протоны нестабильны, ни силикон, ни пыль не смогут существовать вечно. Если протоны нестабильны, не может существовать жесткая структура, подобная кремниевому компьютеру. Но структура, напоминающая Черное Облако, существовать может– нужно лишь заменить в ней частицы пыли на свободные электроны и позитроны»[104].

Трансчеловеческое существование в кремниевом компьютере – пример цифровой жизни. Черное облако, обитающее в межзвездном пространстве, – пример жизни аналоговой. Эти концепции основаны на широком определении жизни как материальной системы, способной получать, хранить, обрабатывать информацию и использовать ее при организации своей деятельности. В этом широком смысле суть жизни – информация, но информация – не синоним жизни. Чтобы быть живой, система должна не только хранить информацию, но и обрабатывать и использовать ее. Жизнь это именно активный поток информации, а не пассивное ее потребление.

Старинная виниловая пластинка сохраняет и передает музыку в аналоговой форме, CD – в цифровой. Логарифмическая линейка производит умножение и деление в аналоговой форме, электронный калькулятор или компьютер – в цифровой. Таким образом, аналоговая жизнь – это жизнь, обрабатывающая информацию в аналоговой форме, а цифровая жизнь – жизнь, обрабатывающая информацию в цифровой форме. Чтобы представить себе цифровую жизнь, вообразите трансчеловеческое существование в компьютере. Чтобы представить себе аналоговую жизнь, вообразите Черное Облако

Автор задается вопросом: мы, люди – аналоговые или цифровые существа, затрудняясь, в отличие от поэта Владимира Грачева, дать однозначный ответ. Он поясняет, что информация содержится в человеческом организме прежде всего в двух регионах – в генах и в мозгу. «Информация, содержащаяся в генах, определенно цифровая, закодированная в четырехбуквенном алфавите ДНК. Информация в мозгу все еще остается великой загадкой. Никто не знает, как работает человеческая память. По-видимому, воспоминания записываются в виде вариаций напряжения в синапсах, соединяющих друг с другом миллиарды нейронов в мозгу, но мы не знаем, как варьируется напряжение синапсов. Вполне может оказаться, что обработка информации в нашем мозгу происходит отчасти цифровым, отчасти аналоговым способом.