Книга Смерть в золотой раме - Мария Санти

фреска, сложная техника. Мы работаем с помощниками, когда такой размер. Трудно было найти мастеров, которые ею владели бы.

– А вы говорили заказчице, что это трудно?

– Как же ее звали? Света?

– Ольга. Вы разве не смотрели в детстве…

– Я жил с папой, у нас дома телевизора не было.

Смородина удивился. Он привык, что люди с какой-то долей советского детства узнают фразы из фильмов. Все-таки «Ютьюба» тогда не было, соответственно, не было и выбора. Отделил от газеты бумажную программу, обвел время, когда показывают что-то интересное, и жди. Смородина иногда даже ставил будильник, чтобы посмотреть тот или иной фильм.

– И потом не было желания посмотреть? Просто чтобы понимать, о чем люди шутят?

– Знаете, мне недавно пришло рекламное предложение. Для желающих расширить свой круг общения. Так я, наоборот, работаю над тем, чтобы его сузить.

– Ольга Иосифовна, богатая вдова. Она автор книг по искусству.

Художник скривился.

– Я не читаю книги про искусство. Искусствоведы в нем ничего не понимают.

– Меня интересует сюжет. Кто придумал, что должно быть изображено?

– В искусстве главное – свобода.

– Ольга Иосифовна точно не подсказывала вам? Один из… я не знаю… ангелы это или греческие боги, нет атрибутов. Один из голых мужчин ‒ ее муж.

Художник взял со стола свой телефон, выбрал номер и позвонил.

– Але, Буба. Ты помнишь, мы пару лет назад в лесу около Рублевки потолок расписывали? Да-да, где столько мороки было, – художник обозначил затруднения другим словом, но кроткий Смородина моментально заменил его в своей голове на другое, литературное. – Там у нас еще промежность не выходила. Кто придумал рисовать голого Сталина? У меня адвокат спрашивает. Да? Ты думаешь? Хорошо, давай, – и, обращаясь к Смородине: – Вы по всем этим вопросам можете обратиться к нашему адвокату. И вообще, это не вождь, просто похож. Творческое видение.

– Да нет же, я не из полиции нравов. Меня совершенно не интересует простата вождя. Ольга Иосифовна умерла, мы наводим порядок в документах и ее делах. Возник вопрос, с чего вдруг она заказала такую фреску. В чем был замысел?

Пиногриджов посмотрел на него как на барана, но Смородина уже привык.

– Плохо помню, но к ней в голову я бы не полез даже за двойной тариф.

Смородина понял, что Ольгу художник помнит хорошо, но говорить больше не хочет. Лучше было уйти.

Кофемания

Федор немного опоздал. Он запыхался и вспотел. Увидев Смородину, он прошел к нему между другими столиками, задевая людей и скороговоркой извиняясь. Он был одет, как всегда, со вкусом. На нем были вещи из благородных, приятных на ощупь тканей. Все выдавало в нем гедониста.

– Мне двойной эспрессо. И принесите, пожалуйста, воды простой, без газа. И стакан, – он устраивал большой портфель на соседнем стуле. – Знаете, я отказался от водителя, а сам за рулем ездить не люблю. В Москве тем более. Отошел от дел. Но вот приходится. Платон… я могу вас называть по имени? Мы ведь примерно одного возраста.

Федор явно не знал, с чего начать. Это был толстый, пузатый, большой и умный мужчина-сибарит, выросший в советское время в обеспеченной семье, где «понимали, что происходит». Он был взволнован и изумлен, как если бы при входе в «Кофеманию» на него внезапно напала стая бомжей. Прежнее спокойствие его оставило и не желало возвра- щаться.

– Пытаюсь взять нужную тональность.

Смородина почувствовал, что Федору нужна помощь, но неверно выбранным словом он может только оттолкнуть его от себя.

– Случилось что-то, что изменило ваше отношение к происходящему? – спросил он. – Когда я приехал к вам, вы не горели желанием беседовать. А тут звоните, просите о срочной встрече. Расскажите по порядку, что произошло.

– Вы знали, что Лену, племянницу Ольги, задержали по подозрению в отравлении? И эта барышня сейчас сидит в изоляторе временного содержания.

Смородина отрицательно покачал головой.

– Как давно?

– Третий день. Отпустили и сразу задержали повторно! Мне позвонила институтская подруга моей второй жены. Ее сестра работает в том же музее. Они теперь ищут системного адвоката, который занимается уголовными делами. Абсолютно мутное дело! Отпечатки пальцев – это косвенные улики. Только лишь на этом основании в изолятор не отправ- ляют.

Про отпечатки пальцев Лены Смородина слышал впервые. А про так называемых «системных адвокатов», конечно, нет. Раньше их называли решалами, но прогресс неумолимо требовал от людей новых благозвучных слов для обозначения взяточников.

Принесли кофе и воду. В голосе Федора появилось возмущение.

– Учинили обыск у нее дома. Отобрали телефон. Тихая девочка, они знают, что защитить ее некому, клан-то вымер.

– Кто «они»?

Федор достал из кармана картонную коробочку с надписью «Razipin» (ризипин). Он распечатал упаковку лекарства, достал бутылочку и начал ковырять ее верхнюю часть. Ризипин не давался без боя, под пластиковым колпачком была еще заклепка из тонкой жести. Затем Федор вылил все содержимое в стакан. Добавил воды, чтобы наполнить стакан до краев.

– Вот доза, которая действительно при определенных обстоятельствах могла привести к летальному исходу. Сердечники типа Ольги такое лекарство пить не должны! И это указано в описании. Попробуйте!

Все это опять начинало походить на телешоу. Смородине только что сказали, что перед ним яд, и предложили испробовать.

– Просто палец обмакните!

Федор намочил в стакане палец, дотронулся им до своего языка и скривился. Платон Степанович проделал то же самое. Ризипин был ощутимо горьким и очень противным на вкус. Смородина рефлекторно «сплюнул» в сторону. Знал бы он тогда, что это спасет ему жизнь.

– Почему я говорю, при определенных обстоятельствах? Потому что полный желудок, контакт с другими медикаментами, алкоголь – все это влияет на действие лекарства. Ризипин – рецептурный препарат. С ним надо уметь обращаться. В маленьких количествах для человека со здоровым сердцем он абсолютно безвреден. Человек просто расслабится. Но после пробежки, например, я бы его никому не дал. Они говорят, что Лена зашла в спальню Оленьки и вылила в стакан с водой на ночь пузырек ризипина. Ладно, подобное я еще готов допустить. Но чтобы Оля была такая глупая, что до конца выпила горчайший раствор вместо привычной воды? Полный желудок дал бы ей время понять, что происходит, и вызвать «Скорую», то есть она должна была выпить это до дна утром. Вы вообще об этом не знали?

– Меня пригласили разобраться с документами. И отношениями.

Смородина понял, что рассказ про повесть Гоголя и душу Ольги Федор воспринял бы сейчас как издевательство. Черт бы их побрал, этих влиятельных заказчиков. Платят они ничуть не больше обычных, а