Книга Они украли бомбу для Советов - Николай Михайлович Долгополов

я.

Лона умерла 23 декабря 1992 года, Моррис скончался летом 1995-го. За девять дней до своего 85-летия. Хорошие они были люди. Светлые, бескорыстные и героические. Моррис назвал меня незадолго до кончины «последним из могикан» советской разведки, работавшим с ним и Лоной за кордоном. Да, ушли все, кто работал с ними до меня и после. Думаю, что сделанное Моррисом и его женой для нашей страны только предстоит оценить будущим поколениям. Еще не все из свершенного ими известно.

КУРЧАТОВ «РОЖАЛ» БОМБУ, РАЗВЕДКА ПРИНИМАЛА «РОДЫ»

Полковник Службы внешней разведки Владимир Борисович Барковский — один из немногих, кто не только назубок знает историю создания советской атомной бомбы. Он и его агенты вписали в ее историю несколько славных страниц.

Коллеги величают Барковского легендой разведки. А «легенда» в свои далеко за 80 почти каждое утро мчится с Сокола в неблизкое Ясенево и вкалывает наравне с «юными питомцами чекистского гнезда». Полковнику поручено написать истинную — без всяких политических прикрас — историю Службы внешней разведки, и он с удовольствием выполняет приказ.

Увы, его книгам никак не суждено превратиться в бестселлеры. На десятки, если не больше, лет многие главы обречены на существование под грифом «Совершенно секретно». Но некоторые любопытные эпизоды, кое-какие важные факты, да и несколько неведомых раньше имен полковник Барковский обнародовать согласился. Ведь о первой нашей атомной бомбе ходит сегодня столько небылиц.

Итак, мой собеседник сухощав, подвижен и на все вопросы реагирует с быстротой необыкновенной. Легко называет даты, мгновенно и без всяких усилий вспоминает фамилии русские и гораздо более сложные иностранные.

КТО ПОПАДЕТ ПОД КОЛПАК

Отыщется ли в мире государство без секретов? В любой нормальной, уважающей себя стране наиболее талантливые и почти всегда самые высокооплачиваемые ученые, конструкторы корпят над разработками, призванными обеспечить приоритет в военной, хотите — оборонной, промышленности. Подходы к таким людям, естественно, затруднены. Общение с иностранцами им если не запрещено, то мгновенно привлекает внимание местных спецслужб. Элита оберегаема, она защищена, подстрахована и изолирована от излишнего назойливого любопытства.

Но почему же тогда чужие тайны все же выдаются и покупаются? У моего собеседника на это особый взгляд. Как-никак почти 60 лет работы в научно-технической разведке:

— Да, мы всегда очень пристально наблюдаем за теми, кого называем «вербовочным контингентом». То есть кругом лиц, среди которых разведка может подобрать помощников. Понятно, изучаем подобный контингент среди ученого мира. И вывод тверд. Чем выше место ученого в научной иерархии, тем затруднительнее к нему вербовочный подход. Корифеи науки, а среди них раньше встречалось немало левонастроенных либералов, могли симпатизировать СССР, интересоваться нами и потому вроде бы идти на сближение. Но, как правило, контакты-ограничивались праздной болтовней. Великие очень ревностно относятся к собственному положению: не дай Бог чем-то себя запятнать. От уже занимающихся секретными исследованиями и знающих иену своей деятельности никакой отдачи ожидать нельзя. Инстинкт самосохранения у них развит гораздо сильнее мотивов сотрудничества. Берегут себя даже чисто психологически, а через это не перешагнуть. Поэтому мы старались выявить людей, работавших вместе с ними, около них и близких к нам по духу, идее. Найти таких, на которых реально можно было бы положиться. Может быть, в науке они и не хватали звезд с неба. Однако вся агентура, с которой сотрудничали, была совсем недалеко от высших сфер. Легитимно знала все, что происходит в области ее деятельности. Непосредственно участвовала в исследованиях — теоретических и прикладных, наиболее важных и значительных. Только была немножко, на определенный уровень, ниже светил.

«ПЯТЕРКА» ИЗ КЕМБРИДЖА ДОБРАЛАСЬ ДО АТОМНЫХ СЕКРЕТОВ ПЕРВОЙ

«Кембриджская пятерка» — классический и крупнейший, по крайней мере, из открытых миру триумфов советской внешней разведки. Ким Филби, Гай Берджесс, Дональд Маклин, Энтони Блант, а также недавно официально признанный пятым номером Джон Кэрнкросс. Поговаривают, будто бы, возможно, не исключено… имелся и шестой. Однако если на публичную выдачу Кэрнкроссу почетного (или не очень?) билета в этот разведклуб у Москвы ушло около полувека, то имени номера шесть не назовут уже никогда. Жив ли он? Вряд ли. Всплывают время от времени фамилии каких-то англичан, поселившихся во Франции и якобы сотрудничавших с Филби. Кто-то еще вроде сбежал, но не в Москву — куда подальше от Британских островов… Шестого, если он существовал, не вычислить.

Отдает примитивной арифметикой, однако есть основания утверждать: в Москву первый сигнал о начале работ над атомной бомбой в Великобритании и США поступил где-то в середине осени 1940 года от все той же «пятерки». Джон Кэрнкросс трудился личным секретарем у некоего лорда — руководителя Комитета по науке. И стихийно, без всяких заданий Центра, наверное, не особенно осознавая важность информации, все же передал предупреждение.

Какова была реакция? Узнать не дано. Недаром Владимир Борисович упорно повторял: архивные материалы не сохранились. Почему? Вопрос как бы в пустоту.

Но приблизительно к ноябрю 1941 года Москва встрепенулась. По всем иностранным резидентурам разослали директиву: любые сведения об атомном оружии! Срочно. И резидент Анатолий Горский дал задание все тем же ребятам из «пятерки». Первым откликнулся Маклин. Притащил протокол заседаний английского Уранового комитета. Выходило, что идея создания атомной бомбы успела получить одобрение Объединенного комитета начальников штабов. Больше того, генералы торопили: дайте ее нам через два года. Маклин добыл вполне конкретные данные о том, какой видели для себя англичане конструкцию атомного оружия. На документах — четкие схемы, формулы, цифры.

— Владимир Борисович, а вы общались с Филби, Маклином?

— Нет, это Горский. Я туда не вмешивался. Но принес Горский материалы, а в них — технические термины, выкладки и прочая чертовщина. И он мне говорит: «Ты инженер. Разберись. Подготовь для обзорной телеграммы». А там 60 страниц. Я всю ночь корпел, но обзор составил.

— Я правильно понял: Маклин принес оригинал?

— Именно. Один из экземпляров Уранового комитета. То было наше первое соприкосновение с атомной проблематикой. Должен признаться, я тогда не отдавал отчета, с чем мы имеем дело. Для меня это была обычная техническая информация, как, скажем, радиолокация или реактивная авиация. Потом, когда я в проблему влез как следует и уже появились у меня специализированные источники, я стал понимать.

— Значит, с «пятеркой» вы в Англии непосредственно знакомы не были?

— Нет, никогда с ними там на связь не выходил.

— Но вы знали, что такие суперагенты существуют? И что их точно пятеро?

— Могу вам сказать: единственным человеком из нашей британской резидентуры, который фотографировал всю почту,