Книга Приключения Одиссея - Гомер

поднял голову, а встревоженный орел расправил широкие крылья и щелкнул клювом. Над Олимпом с резким свистом пронеслась огненная колесница. Четверка золотых коней с пылающими гривами влекла колесницу. Конями правил прекрасный бог в золотом плаще и шлеме. Его кудри, как пламя, развевались из-под шлема. Сильной рукой небесный возница удержал коней и воскликнул в неудержимом гневе:

— Отец наш и владыка! Жалуюсь тебе на дерзких спутников Одиссея, Лаэртова сына! Они высадились на острове Тринакрии и там безжалостно умертвили быков, моих любимцев! Если ты не накажешь святотатцев, клянусь, я покину небо, сойду в область Аида и останусь там, чтобы светить для мертвых!

Громовержец спокойно ответил:

— Нет, Гелиос, смело продолжай сиять для богов и для людей, живущих на плодоносной земле. Я сурово покараю твоих дерзких оскорбителей. Как только они на своем чернобоком корабле покинут остров, моя неотвратимая молния поразит их в открытом море, и они не достигнут своей желанной Итаки.

Снова пылающая колесница Гелиоса взвилась над Олимпом, а Зевс продолжал сидеть на камне, и темные тучи медленно собирались к подножию скалы.

* * *

Буря над островом Тринакрией вскоре утихла. В синем небе еще проплывали клочья облаков. Но море успокоилось, только теплый Зефир поднимал сверкающую зыбь. Теперь можно было продолжать путь. Обрадованные итакийцы поспешно спустили на воду чернобокий корабль, утвердили мачту, подняли парус и пустились в открытое море.

Краток был их путь. Как только остров исчез вдали, поднялся сильный ветер. С востока понеслись тучи, снова грозно потемнело небо. Сильный порыв ветра налетел на корабль. Разом лопнули веревки, державшие мачту; она с грохотом рухнула на корму, прямо на кормчего. Ослепительная молния ударила из клубящихся туч, и мгновенно огонь охватил весь корабль. Вместе с товарищами Одиссей был сброшен в воду. Ему удалось выплыть, и среди бурных волн он увидел горящее судно.

Вскоре окутанный дымом корабль с шипением и треском погрузился в воду. Одиссей остался один между черными дымящимися обломками. Тщетно он звал своих товарищей: из них не уцелел никто.

Мимо Одиссея плыла мачта; герой ухватился за обрывок ремня, поймал еще обломок киля и крепко связал его с мачтой. Он забрался на этот утлый плот, и ветер понес его по бушующему морю.

Держась за бревна, Одиссей говорил с тоской:

— Когда-то меня называли хитроумным Одиссеем, подателем мудрых советов. После разрушения Трои меня прозвали сокрушителем городов. Но отныне певцы в своих песнях назовут меня многострадальным, стойким в бедах, несчастным скитальцем…

Одиссей на плоту

На пределе обитаемого мира лежал остров Огигия, зеленый холм среди морских зыбей. К западу от Огигии струился только быстробегущий Океан, а за ним в безысходной мгле скрывалось царство Аида.

Огигия была цветущим приветливым островом. На пышной зелени лугов, из-под нежных широких листьев тысячами выглядывали глазки темных фиалок, блестели яркие листья сельдерея. По лугам пролегала широкая дорога; здесь бросали отрадную тень серебристые тополя, темнела жесткая зелень кипарисов. По влажным низинам, вдоль извилин ручьев, качались и шелестели заросли черной ольхи.

Юный Гермес, посланник богов, шел по дороге через остров. Крылатые сандалии бога не оставляли следов на теплой пыли. Широкополая дорожная шляпа защищала его глаза от солнца.

Что могло привести Гермеса на этот уединенный остров? Мимо Огигии проходил путь в страну владыки Аида, и посланник богов обычно отводил по нему души умерших людей. Не раз Гермес пролетал здесь с золотым жезлом в руках, а души с визгом неслись за ним в неровном полете, как стая летучих мышей, и брызги волн одевали их своим туманом.

Но на этот раз Гермес не провожал души к Аиду. Он прибыл на остров из-за живого человека, злополучного морехода, заброшенного сюда морем.

В глубине густой рощи скрывалось жилище повелительницы острова Огигии, прелестной нимфы Калипсо. Под нависшими сводами скалы приютился невысокий грот. Вход в него скрывали ветви вьющегося винограда. Возле грота, в прохладной тени тополей, весело и звонко плескался ручей. Прозрачный дымок струился из расщелины над гротом; приятно пахло горящим кедром. В гроте певица задумчиво пела тихую песню. Гермес раздвинул ветви винограда и вошел в пещеру. Там, у ярко пылавшего очага, возвышался ткацкий станок, и прекрасная нимфа ходила вдоль него, работая золотым челноком.

Увидев пришельца, она прервала свое занятие и приветливо пошла навстречу гостю.

— Гермес, мой милый гость, — ласково сказала Калипсо, — зачем ты прибыл на мой остров, отдаленнейший от Олимпа? Сюда, на Огигию, попадают разве только души умерших — перед тем как переплыть мировой Океан — да еще иногда шумный Эвр выбросит на берег несчастного моряка, потерпевшего кораблекрушение. Но не буду расспрашивать тебя. Не следует задавать вопросов путнику, пока он устал и голоден. Подкрепись сначала пищей, а тогда расскажи, что привело тебя ко мне, и я исполню все, что окажется в моей власти.

Калипсо предложила гостю ароматную амброзию и сладчайший нектар — пищу обитателей Олимпа, неизвестную людям. Гермес охотно принял угощение. Когда широкая чаша с амброзией и золотой кубок опустели, Гермес льстиво и осторожно начал свою речь.

— Ты спрашиваешь, Калипсо, прекраснейшая из бессмертных, зачем я здесь? — говорил он. — Я послан сюда Зевсом: кто же из богов захочет по своей воле измерить пустыню бесплодного моря, где нет жилищ человека и некому даже принести нам гекатомбу? Зевсу известно, что ты держишь у себя царя Итаки Одиссея. Семь лет прошло уже с тех пор, как волны забросили на твой остров злополучного скитальца. Кронион повелевает тебе немедля отпустить Одиссея: он не должен умереть вдали от родины.

Прекрасная Калипсо в волнении воскликнула:

— Что же тут плохого, если я дала приют этому смертному? Без меня он бы неизбежно погиб. Он носился по волнам бурного моря. Лишь обломок корабельной мачты поддерживал его. Я спасла славного героя. Я хотела оставить его у себя и дать ему бессмертие. Но боги завистливы и безжалостны! Они недовольны, когда богини оказывают внимание смертному.

Глаза Калипсо наполнились слезами, с грустью она продолжала:

— Что ж! Я простая нимфа и не могу равняться с олимпийцами ни разумом, ни властью. Я отпущу своего гостя, если только он захочет снова довериться коварному морю.

Гермес дружелюбно расстался с повелительницей Огигии. Нимфа отправилась искать своего злополучного гостя. Она увидела его издали. Он сидел на прибрежном камне, подперев руками голову, и в глубокой тоске смотрел на пустынное море. Волны, набегая, заливали его ноги, лучи солнца обжигали непокрытую голову.