Книга Хроника одного скандала - Зои Хеллер

— Нет-нет!

— Я так и подумала. — Шеба улыбнулась. — В том смысле, что… не такая уж мы неразлучная троица, верно?

Мы подошли к воротам школы.

— Вот, возьмите. — Шеба достала из сумки листок и ручку. — Мой адрес… и телефон. Вы ведь на машине поедете? Если заблудитесь, сможете позвонить.

Я молча смотрела на листок, который она сунула мне в руку.

— Так я вас жду, Барбара? Договорились?

— Разумеется. Договорились.

— Ну, до встречи.

Я проводила ее взглядом. Полы длинного зеленого кардигана хлопали на ветру, юбка мешала идти, обвиваясь вокруг ног в шерстяных колготках. Шеба, как всегда, сражалась со своими непослушными волосами.

— Черт, — выдохнула она, поднимая с земли выскользнувшую из кудрей заколку.

Я сложила бумажку с адресом, надежно спрятала во внутренний карман сумочки и двинулась к Старому корпусу. Я шла медленно и не поднимая головы — во-первых, чтобы прокрутить в памяти недавний разговор, а во-вторых, чтобы скрыть глупую ухмылку, с которой ничего не могла поделать.

* * *

В воскресенье я проснулась очень рано и
торжественно поклялась себе, что подожду со
сборами на обед к Шебе хотя бы до полудня.
Для меня крайне важно (и довольно сложно) не
придавать чрезмерного веса подобного рода событиям. Любая перемена в моей устоявшейся
жизни, малейшее отклонение от привычного
распорядка (работа, магазин, телевизор и т. д.)
приобретает громадное значение. В этом смысле я сущее дитя: могу неделями жить в ожидании, но способна и испортить все гнетом собственных надежд. К девяти утра, вопреки всем клятвам, я дважды вынула новые босоножки из шкафа — убедиться, что они не слишком вызывающи. С остальным нарядом, вывешенным еще с вечера, проблем не было. Белую блузку я накрахмалила до скрипа, а костюм стального цвета выглядел совсем как новый (после школьного банкета двухлетней давности так и лежал нетронутым в пакете из химчистки). Однако босоножки меня тревожили. Я купила их накануне, в субботу, на распродаже в Арчуэе: темно-сиреневые, с крошечными бантиками спереди и высоким каблуком — гораздо выше, чем я привыкла носить. Миленькие? — спрашивала я сама себя, разглядывая их со всех сторон. Или элементарно дешевые? Как будут выглядеть с колготками? Если нелепо, то прилично ли появиться в гостях без колготок?

В три часа я приняла ванну. Пока волосы сохли, попыталась оценить босоножки свежим взглядом — заскочила в спальню и уставилась на них с порога. Когда я сделала это в первый раз, они мне понравились. Очень даже ничего. Красивые. Изящные. Вполне годятся для одинокой женщины, приглашенной весной на ужин к коллеге. Но я повторила эксперимент, и, когда вновь влетела в спальню, босоножки буквально мозолили глаза и вопили: молодишься, старушка. Устав от шарады с обувью, я переключилась на юбку. Примерила. Похоже, я слегка поправилась за два года — одна из пуговиц на туго натянутом поясе с треском оторвалась и просвистела в пыльную темноту под шкафом. Стыдно признаться, но я устроила натуральную истерику со злыми слезами, срыванием юбки и разглядыванием себя с колченого стула в самом большом зеркале, что висит над камином.

Встреча со своим обнаженным телом меня всегда расстраивает. У меня очень неплохое тело. Достойное, я бы сказала. Исправно мне служит. Проблема в том, что оболочка — крепкая, чуточку морщинистая, оснащенная неизменной сумкой — не делает чести или по крайней мере сильно уступает внутреннему содержанию. Только ночью, в постели, мне иногда удается избавиться от ощущения собственного тела, его возраста. Темнота возвращает мне мои двадцать лет. Или даже десять. На секунду-другую сбросить прежнюю, поношенную шкуру очень приятно, но меня всегда мучило желание понять, каково это — обладать красивым телом. Настолько красивым, что из него не хочется выскользнуть. Несколько лет назад мы с Дженнифер провели выходные в Париже. В маленьком бистро на Монмартре девушка танцевала на барной стойке. Плясунья была хорошенькой и совсем, совсем юной. Все мужчины в заведении пускали слюни при одном взгляде на нее. Откровенно говоря, зрелище смехотворное, но, заметив, как они ею любуются, я вдруг подумала, что все отдала бы — ум, здоровье, сбережения — за малую толику такой власти.

Должно быть, я здорово расшумелась, страдая по поводу своей внешности, потому что соседка принялась тарабанить в стену. Я наконец перестала реветь, слезла со стула, заварила чаю. До сих пор Порция — это моя кошка — следила за безумствами хозяйки с глубочайшим, истинно кошачьим презрением, но пока я прихлебывала кипяток, время от времени шмыгая носом, она сменила гнев на милость и подошла ко мне, чтобы потереться об ноги.

Я постепенно приходила в себя. Что за беда? Обувь как обувь, беситься не из-за чего. Юбка, конечно, подвела, но ее можно и на булавку застегнуть. Или же надеть другую, черную, на резиновом поясе. Колготки не идут к босоножкам? Обойдусь без колготок.

Из дому я вышла заблаговременно, чтобы купить цветы для Шебы. Выбор в магазинчике у метро довольно скуден; я кляла себя за то, что торчу там слишком долго. Выскочив наконец с букетом из гвоздик и чайных роз, я едва успела сесть в машину, как вспомнила где-то прочитанный совет никогда не объединять цветы разных оттенков. Дескать, это дурной тон. Уж не знаю, каким чудом мне удалось удержаться, чтобы не вернуться в магазин за другим букетом.

Шеба жила в большом викторианском особняке на Бойс-лейн: три этажа, нижний с громадным эркером, садик с вишневым деревцем перед домом. По дороге я немного заплутала, а припарковаться смогла только за две улицы, так что у нужной двери появилась взвинченная и взмокшая. Да и ремешки босоножек успели натереть ноги.

— Барбара! — воскликнула Шеба, распахнув дверь. — Вы сегодня очаровательны! — Она обняла меня и взяла протянутый букет. — Чудные цветы! Ну, заходите, заходите. Сейчас я принесу выпить.

По длинному коридору мы прошли в гостиную размером, навскидку, со всю мою квартиру. Здесь все было огромным — ковры на паркете, обшарпанная мебель, камин с зевом, похожим на вход в пещеру. По настоянию Шебы я опустилась в кожаное кресло, настолько глубокое, что стоило мне откинуться на спинку, как ноги оторвались от пола и я оказалась в полулежачем положении. Пытаясь принять более достойную позу, я случайно подцепила пальцем детский носок, засунутый между сиденьем и подлокотником.

— Боже, что мы за неряхи! — Шеба хлопнула себя по лбу. Впрочем, она всего лишь разыгрывала смущение. Забрав у меня носок, она небрежно швырнула его в деревянную миску на кофейном столике. — Погодите минутку, Барбара. Я только цветы в вазу поставлю. Ричард с детьми сейчас спустятся…

В первый раз пригласив к себе Дженнифер, я в ожидании ее прихода буквально вылизала всю квартиру, даже Порцию искупала, ей-богу. И все же появление Дженнифер застало меня врасплох. Я испытала жуткое чувство беспомощности, будто выставленная напоказ. Будто не моя самая заурядная гостиная была открыта чужому взору, а корзина с грязным бельем. Шебе же и в голову не пришло стесняться своего неряшливого быта перед коллегой. У нее мозги по-другому устроены. С безусловной самонадеянностью аристократки она считала идеальными и свою гостиную, и свою невзрачную громоздкую мебель, и разбросанное по углам детское белье.