Книга Блог демона Шаакси, или адская работёнка - Алиса Чернышова

единственный подлинный) демонолог…

— Это тот, который сумел взглянуть своим демонам в лицо, обуздать их, признать их и подружиться с ними, — закончил я ошеломлённо.

Мне никогда не приходило это в голову. Не так… Я никогда не позволял себе говорить об этом, даже мысленно.

Но вот прямо сейчас, в этой тьме, полной глаз, прятаться от себя почему-то оказалось очень сложно. Пришлось признаваться себе, чего мне не хватало с тех встреч на нильских берегах, что я искал в своих подопечных, чего подспудно ждал, устраивая им испытание за испытанием, почему всегда разочаровывался, когда они сдавались слишком быстро, поддаваясь человеческим слабостям и соблазнам, выбирали всякие глупости вместо подлинной магии, которая всегда про знание, искусство и азарт, но никогда — про принуждение и неволю. А ещё магия про равенство. В ней невозможно только брать, как бы им ни хотелось бы. Брать и отдавать себя взамен — именно так поступали колдуны древности. И именно это делало их, в конечном итоге, такими могущественными.

И потому получается, что на мой вкус подлинным колдуном может быть только некто вроде птицы на моём плече. Кто-то, кого не получится соблазнить банальными штуками, заморочить, столкнуть с пути. Кто-то, кого демон в итоге признает равным себе… Достойный враг, он же достойный друг. Да не важно кто, но — достойный…

Опасные мысли. Особенно для демона. Но я не мог затолкать их в глубь сознания.

Мне казалось, глаза смотрят прямо в мою суть, видят все её движения. И тому, кто притворяется Ростовщиком, не так уж сложно рассмотреть всё.

Смешок.

— А ты и правда понимаешь. Забавный ты тип, помоечный голубь. Полный сюрпризов. Серьёзно, надо было к тебе раньше присмотреться… Но ладно уж, вернёмся к сказочке. Так вот, наш сумасшедший колдун, при всех своих странностях, подошёл к делу довольно серьёзно. И точно знал, что делает. Он происходил из рода, скажем так, создателей големов — если ты понимаешь, о чём я. Ты, думаю, встречался с его предками.

О да. Встречался.

Неожиданная новость — и очень многое объясняющая. В том числе благословение и потрясающий колдовской дар. Ну и осведомлённость в некоторых мистериях, само собой.

— Возможно, ты не знал, но до большой кровавой заварухи, которую человечество отражённых миров устроило в прошлом веке, именно это семейство хранило у себя секрет кольца.

— Но почему они…

— Не пускали его в ход? Им, очевидно, хватало ума понимать, что ничего по-настоящему хорошего от использования этой игрушки ждать не приходится. И что не зря её создатель на закате своей жизни так страстно желал похоронить получившуюся у него дрянь как можно глубже. Безрезультатно, конечно; штуки вроде этой, если уж раз создал, просто так не похоронишь… Она очень долго лежала в безвестности. Но потом, во время упомянутой большой заварушки, отец нашего колдуна отдал кольцо, чтобы спасти свою семью. Думаю, ты догадываешься, от чего.

— Да уж догадываюсь.

— После того, как всеобщая кровавая вакханалия более-менее улеглась, кольцо затерялось среди множества частных коллекций. Но у сына прошлых владельцев были некоторые шансы проследить путь этой побрякушки. И он нашёл след кольца. Только вот ты знаешь, я думаю, как это всё бывает с такого рода артефактами.

И хотел бы я притвориться, что не знаю, но под взглядом всех этих глаз это было совершенно невозможно.

— Такие артефакты не про свободу, любовь или равенство. Не для того созданы. Им подавай кровь, власть и принуждение. И множество желающих их заполучить.

— Верно соображаешь. Вот видишь? У тебя есть практически всё, что нужно. Ещё пара важных фактов, чтобы окончательно найти нужный путь. Первое: Айм не мёртв. Второе: никому не верь. Третье: всё не то, чем кажется. И пока не факт, но просто совет… Внимательно следи за своей птичкой. Она полна секретов.

И, прежде чем я сумел не то что ответить, но даже осмыслить услышанное, тьма вытолкнула меня обратно, на одну из столь нежно любимых мной пражских крыш. Я сидел там, прижимая голубя к своему животу, и ошеломлённо таращился на кутающийся в туманный шлейф город.

Вот это я понимаю, весёлая свадьба. А уж какие конкурсы интересные!

И что мне, спрашивается, со всем этим делать теперь?!

Отступление 3

*

Люди не могут помнить свои прошлые жизни.

И, что бы там ни думали по этому поводу дети и увлечённые любители магических штудий, это новость скорее хорошая, чем плохая.

Забвение — естественный защитный механизм, милосердие, дарованное нам природой, которое мы неспособны оценить по достоинству, пока дышим.

Смерть приносит нам полное забвение, и с этой точки зрения она, разумеется, милосердна. Это разумно: только уничтожив минувшее здание, ты можешь заложить фундамент нового. Только оставив прошлое, ты шагнёшь к будущему.

Правда, есть вещи, которые мы не готовы или не способны оставить. И иногда эти вещи оказываются сильнее всего, в том числе Её Самой.

Забвение — естественный защитный механизм. Оно охраняет человеческий разум, который, в отличие от разума гениев, именуемых в просторечии ангелами или демонами, совершенно не готов к постоянным трансформациям. Для духов вроде моего любимого друга перемены природны и веселы. Старик или ребёнок, мужчина или женщина, зверь или рыба — для существа, не имеющего постоянной формы, это всё не имеет решающего значения.

Люди иные. Они полагают свою форму и суть, стать и природу неизменной величиной, константой, на которую они опираются. В этом смысле воспоминания о многочисленных рождениях и смертях, о разных телах и формах могут поставить человека на грань безумия. И позволить перешагнуть через эту грань.

Я, например, прямо сейчас совершенно точно безумен.

Сейчас я помню, как был и мужчиной, и женщиной, и оливковым деревом, и водным змеем, и соколом, и лисой. Я помню, как рождался и умирал. Личности и сущности, которыми я успел побывать, сражаются внутри меня за право первенства, и мне сложнее всего понять, где начинается память одного и кончается другого.

Здесь, сейчас, на гребне этого моря, которое готово меня поглотить, я отчётливо понимаю, почему людям не позволено помнить свои прошлые жизни. Вес этих тысячелетий и превращений пригибает меня к земле, сводит с ума, выжигает изнутри. Разум, не предназначенный для превращений, разум человека не может этого вынести.

Однако, также здесь и сейчас я отчётливо понимаю, что не