Книга Бульвар рядом с улицей Гоголя - Герман Канабеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Невидимое солнце
Солнца не будет теперь долго. Месяцев пять. Только свинец на небе и тяжелые капли дождя.
Макс стоял на крыльце, курил и пытался поймать последний луч октябрьского солнца. В детстве он любил книгу Жюля Верна, откуда узнал, что последний луч должен быть зеленого цвета. Если получится увидеть, можно загадывать желание. Правда, там был океан. Но чем небо не океан?
Туча сожрала последний свет и разродилась дождем. Макс затоптал окурок и сел в машину.
«Prodigy — Invisible sun», — сказал Макс и нажал кнопку запуска двигателя. Магнитола взревела на полную громкость. Дворники сбросили дождь с лобового стекла. Машина дернулась с места, вдавив Макса в сиденье.
Друзья и коллеги посмеивались над его музыкальными вкусами. Напарница Софа так и говорила: «Макс, а ты пробовал слушать современную музыку, а не ту, что написали пятьдесят лет назад?»
На исполнения Софа не выезжала. Только на поиски. Никогда не угадаешь, насколько агрессивными окажутся исполняемые. Некоторые защищаются. Шансов у них нет, но разве осознает это человек, когда понимает, что его пришли убивать?
Макс только один раз задумался: а правильно ли то, что он делает? Когда сам захотел ребенка и прошел тест на человека.
«В ребенке отказать. В вас только девяносто процентов человека», — сказал тогда врач.
Тогда Макс подумал: а не взять ли Иру в охапку и сбежать? Почему кто-то должен решать, можно ему детей или нет? Девяносто процентов — это не так уж и плохо. Тест на интеллект — сто процентов. На адекватность — сто процентов. На осознанность — сто процентов. На ответственность — сто процентов. Не дотянул только в тесте на способность прогнозировать будущее для ребенка. Но Макс четко помнил, какой ужас творился тридцать лет назад, когда население земли превысило двадцать миллиардов. Лучше вообще не иметь детей, чем смотреть, как они умирают от голода. Он тогда выжил и теперь готов нести ответственность, которой в нем сто процентов. Ну а кто решил рожать, несмотря на то, что в нем нет ста процентов человека, тот, кто сбегает, прячется только потому, что считает, раз есть член или вагина, то поэтому я имею право давать жизнь…
«Не имеешь, сука, не имеешь», — подумал Макс, заглушил двигатель и передернул затвор пистолета.
Это всегда происходит одинаково. Они жмутся по углам. Испуганные глаза. Надежда, что все обойдется.
«Не надо», — успела сказать женщина и закрыла руками живот. Макс выстрелил ей в лоб. Муж дернулся к ней, но рухнул, пойманный следующим выстрелом. Макс прикурил сигарету, закрыл глаза и прошептал: «Ибо огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их». Еще один выстрел в живот уже мертвой беременной женщине.
«Prodigy — Invisible sun», — сказал Макс и завел двигатель.
Макс был рад, что исполнение оказалось стандартным. Хуже, когда находишь сбежавших после того, как они родят. По новому закону ребенок должен жить. И пристрелить нужно только одного из родителей. Ребенка отвезти в контору. Куча ненужной писанины и отчетов.
Макс припарковался на служебной стоянке. Каждый раз перед входом в контору он смотрел на огромного золотого двуглавого орла над входом и читал молитву. Единственную, которую знал. Это даже не молитва, просто строчки из Библии — от Матфея, глава 13, ст. 15.
— Привет, — поздоровалась Софа, когда Макс уже собирался войти в свой кабинет.
— Привет, — ответил Макс.
— Нормально все прошло?
— Как всегда, — ответил Макс и открыл дверь.
— Я тебе там бумаги положила. По новому делу, — сказала Софа.
— Хорошо.
Макс сел за стол и открыл дело. Взглянув на фотографию, он почувствовал в горле огромный холодный комок страха.
Ира. Его любимая родная Ира. Почему она вдруг пошла на преступление? Они же проходили это вместе. Потому она и ушла от него. Потому что Макс тест не сдал, а Ира оказалась стопроцентным человеком. Он готов был сбежать с ней. Она же сама фактически остановила. Что она нашла в другом мужчине, с кем решила рискнуть жизнью? Мысли неслись в голове, а фотография Иры расплывалась в призме предательских слез. Макс захлопнул папку.
«Сука! У меня хватило сил отказаться от тебя, чтобы ты могла быть со стопроцентным человеком, но нет!
Ты опять сошлась с каким-то мудаком!» — неслось в голове у Макса. Он хлопнул дверями кабинета. Сбежал по лестнице и выскочил на парковку. Дождь лил стеной. Макс попробовал прикурить сигарету, но зажигалка и сигарета тут же промокли. Он бросил размякшую сигарету на асфальт и сел в машину.
«Prodigy — Invisible sun», — сказал Макс и вдавил педаль газа.
Дворники почти не справлялись с ливнем. Музыка орала так, что казалось, вылетят стекла. Макс вел машину, сжимая одной рукой пистолет. Телефон приглушил музыку и вывел на громкую связь Софу.
— Я тебе координаты скинула.
— Хорошо, — ответил Макс и отбил звонок.
Макс приехал на место, но еще долго сидел в машине, снова и снова слушая один и тот же трек. Он несколько раз разрядил и зарядил заново обойму пистолета. Выкурил пять сигарет подряд. Без мыслей. Смотрел на дождь за окном. На низкое серое московское небо.
«Солнца еще долго не будет», — сказал он вслух и вышел из машины.
Это всегда происходит одинаково. Глаза. Слезы. Мольбы. Надежда, что все обойдется.
Ира его не узнала. Она кинулась к своему мужчине, закрывая его телом. В углу в кроватке орал ребенок.
Макс передернул затвор.
— Вы обвиняетесь в рождении ребенка, не будучи стопроцентными людьми, — сухо сказал Макс и добавил: — По новому закону родившийся ребенок не может быть ликвидирован, как и один из родителей. Выбирайте, кто будет жить!
Макс знал, что Ира сдала тест и в этот раз, и потому смотрел на ее мужчину, ожидая логичного ответа.
— Пусть она умрет, — ответил он.
Макс посмотрел на Иру.
— Да, пусть он живет, — ответила она.
Макс прицелился Ире в лоб. Он слишком долго принимал решение. Пять секунд, не меньше, что нарушало все инструкции. Макс нажал на курок. Голова мужчины
