Книга Война - Тимур Машуков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Успокоилось всё спустя минут пятнадцать. Следы невольной явки с повинной малолетнего воришки были тщательно убраны вызванными горничными, едва не лишившаяся головы кукла была отобрана у недовольно сопящего Тима и вручена владелице, лекарь заверил нас, что с цесаревичем всё в порядке, хотя укоризненно отметил, что стоило бы тщательнее следить за тем, чтобы в руки ребёнка не попадали мелкие предметы. Остальная малышня была утешена новой игрой в прятки, затеянной Екатериной.
Вновь опустившись в кресло, я следил за их весёлой возней, размышляя о том, что сильно изменился за последние годы. Раньше я бы в таком случае при первой же возможности сбежал, оставив детей на попечении многочисленных нянек и благодаря небеса, что моё высокое положение позволяет это сделать без малейшего ущерба для кошелька и репутации. Сейчас же те редкие минуты, что я мог выкроить для общения с семейством, словно заряжали меня энергией, наглядно демонстрируя, для чего и кого я так упорно стараюсь привести империю к процветанию и миру. Хотя, учитывая растущее напряжение, что явственно ощущалось в международных отношениях, пока это мне удавалось не очень…
— Что-то тёмное витает в твоём разуме. — Тэйни тихо опустилась на пол возле моих ног. Внезапно, будто во мне прорвалась какая-то плотина, я стал взахлёб, со всеми подробностями, выкладывать ей всё, до чего нам удалось докопаться во время встречи с Иваном Нарышкиным, обо всех странностях, которые произошли со злосчастной первой экспедицией, о том, как спешно покинула место происшествия вторая, практически ничего не выяснив… Многое Тэйни уже знала, поскольку присутствовала при нашем разговоре с князем Салтыковым, но не проронила ни слова, пока я делился с ней своими размышлениями, признаваясь, что испытываю немалое чувство вины за гибель ребят.
— А что случилось с мальчиком? — задала она неожиданный для меня вопрос, дождавшись, когда я умолк, переводя дыхание после рассказа, немного похожего на исповедь.
— С каким мальчиком? — недоуменно спросил я, не понимая, о чем она. Индианка возмущённо фыркнула, умудрившись без слов красноречиво выразить всё своё презрение к мужчинам, вечно упускающим самое главное. Потом снизошла до объяснения:
— Карабаш. Сын проводника. Ведь всё началось с его исчезновения. Что с ним?
Я растерянно молчал, чувствуя, что начинаю заливаться краской смущения. Ответить было нечего. Погрузившись в тщательное исследование чуть ли не каждого шага членов экспедиции, о котором имелся хоть какой-то обрывок информации, я ни разу не побеспокоился о судьбе пропавшего ребёнка. Правильно расценив моё молчание, Тэйни неодобрительно качнула головой и задумчиво уставилась на своих сыновей. Потом медленно произнесла:
— Духи встревожены. Что-то пробудилось. Будущее туманно, слишком много нитей сплелись воедино. И одна из них — этот мальчик. Нужно узнать, что с ним…
— Вы о том мальчике, что Илья Михайлов привёз с Урала? — слова неслышно подкравшейся к нам Елизаветы прозвучали словно гром с ясного неба.
— А ты откуда об этом знаешь?! — вырвалось у меня. Сестра недоуменно пожала плечами.
— А разве это тайна? Когда отца ребёнка оставили на попечении дознавателей и лекарей в Тайной канцелярии, Иван Нарышкин обратился к нам с Катей с просьбой посодействовать в устройстве его семьи. Вроде бы их изгнали из родного селенья, да и когда Илья принял решение забирать Бикбая в Петербург, его жена заявила, что поедет с ним, иначе разлучить её с мужем смогут только через её труп. Ну, а Иван категорично отказался размещать всю семью в своей епархии, мол, Тайная канцелярия — не какой-нибудь постоялый двор… Да и ребёнку там точно не место!
— И где они сейчас? — поинтересовался я, осознавая, как много я упустил в этом деле.
— В Воспитательном доме. Там мальчиком занимаются учителя и лекари, а Айгуль обучают основному, что потребуется для полноценной жизни в столице. Потом мы планировали приобрести для них небольшой домик где-нибудь в пригороде.
— Учтите, я в доле! — быстро сказал я, испытывая огромную неловкость за то, что сам не озаботился этим вопросом. А Ивану я ещё выскажу! Мне казалось, что наши дружеские отношения только начали восстанавливаться, что не могло не радовать. И вот поди ж ты, за содействием в таком деликатном деле он обратился к сёстрам, не обмолвившись мне об этом ни словом. Может, именно потому, что дело деликатное, а я столь же деликатен, как слон в посудной лавке?
Воспитательный дом, который упомянула Лиза, был их любимым детищем. Именно благодаря их заботам и, что немаловажно, средствам, в этом заведении обретали кров, пищу и будущую профессию дети-сироты. Несмотря на сложившиеся в моей голове стереотипы о том, что подобные приюты — мрачные, ужасающие места, где несчастных детей ждут только наказания и тяжёлая работа, в Воспитательном доме всё обстояло совсем не так. Чистота и уют бросались сразу в глаза посетителей, многочисленные успехи детей, что проходили обучение у штатных преподавателей, говорили о качестве образования. Да и живые, блестящие глаза воспитанников, в которых отражались ум и здоровое любопытство, свидетельствовали, что дети не подвергаются никаким моральным и физическим издевательствам. Сделав благотворительность своим главным занятием, Екатерина и Елизавета не ограничивались только своими кошельками. Не раз, желая заслужить благодарную улыбку и восхищённый взгляд красавицы-княжны, очередной молодой аристократ щедрой рукой сыпал золотом, обеспечивая нужды сирот.
Я только незаметно усмехался и внутренне аплодировал расчетливости сестёр, служившей благому делу. И задумывался о том, чтобы учредить подобные дома и в других городах империи, присматриваясь к их выпускникам. Люди, преданные роду Романовых, обязанные нам всём, что получили в жизни, могли укрепить наше положение, заняв значимые должности в различных ведомствах…
Поняв, что мои размышления увели меня очень далеко от обсуждаемой темы, я произнес вслух:
— Это было очень верное решение. И мальчик получит хорошее образование, и его мама обучится какой-нибудь профессии. Сможет стать гувернанткой, например…
Лиза заулыбалась, явно обрадованная тому, что я оценил их сообразительность. Но возразила:
— Знаешь, Алёша, а ей это вряд ли пригодится!
— Вы что, собираетесь всю жизнь её содержать? Не думаю, что это благоразумно. К тому же, этот народ отличается гордым нравом, и вряд ли она захочет провести многие годы без дела, принимая подачки от чужих…
— Да нет, ты неправильно понял!