Книга Долгая ночь (сборник) - Ф. Шумов

— Гони в Кийзак.

Там в пристанционном поселке час назад некий Кутепов выстрелом из ружья тяжело ранил свою жену, ее увезли в городскую больницу, останется ли жива — пока не ясно. Сам же Кутепов закрылся в доме с какой-то женщиной, пьянствуют, никого не подпускает, грозит всех перестрелять.

— Что-то часто семейные дебоширы стали за ружья хвататься, — задумчиво сказал Алексей Бадайкин.

Горелин, сидевший на переднем сиденье, обернулся:

— Так мы, видно, не дорабатываем! В смысле предупреждения. Знать надо, у кого оружие имеется, что за люди. А мы всего лишь машем кулаками после драки. Плохо!

— Специфика у нас такая. Охотников по улусам больно много, — опять философски произнес Николай.

— Специфика в основном та, что пьют! — отрезал Бадайкин. — А напьются — им и море по колено!

...Дом-пятистенник, в котором засел Кутепов, стоял в глубине двора, с трех сторон его окружал огород, а дальше тянулось болото, и за ним виднелась еще одна усадьба. А дальше стеной взбегала на увал черно-зеленая тайга.

К дому Кутепова скрытно ниоткуда не подойти. Из окон Кутепову все они как на ладони, а из какого окна он может грохнуть — неизвестно.

От группы женщин к машине подошла старуха-шорка, сказала:

— Ага, начальник, Мишка от браги совсем дурной стал, свою жену стрелил...

Бадайкин кивнул:

— Ну, это мы, мамаша, знаем. Он где работает, Кутепов?

— Совсем нигде. Охотник, по тайге ходит...

Николай знал, что такое шорец-охотник: одной дробиной белке в глаз, чтобы шкурку не попортить... Поинтересовался, кто там с ним, в избе? Что за женщина?

Старуха откликнулась с готовностью:

— А дочка моя, учительница. Ходила Мишку с женой мирить. Он дочку теперь не отпускает. Вы скажите, пусть отпустит!

Горелин успокоил:

— Скажем, мать, обязательно скажем. А вы что же толпой под окнами стоите? А ну шарахнет из ружья?

Шорка покачала головой: не шарахнет. Предупредил: за калитку к нему не заходить, через ограду не лезть, застрелит. А по улице ходить можно, не тронет.

Горелин встал на подножку «газика», закричал:

— Эй, Кутепов! Слышите меня? Кутепов! Выбрось ружье через окно, выходи добровольно! После хуже будет!

Дом молчал.

Горелин чертыхнулся, ступил на землю, сказал Бадайкину:

— Вы все-таки людей с улицы удалите, он же пьяный, Кутепов, черт знает, что ему может померещиться. Возьмет и шарахнет.

Шорцы расходиться не хотели, удивлялись: зачем уходить? Зачем Мишке в нас стрелять? На улице никого не тронет, точно. И вы к нему не лезьте, он завтра трезвый сам выйдет...

И разошлись, когда стало уже темнеть. Ушла и старая шорка, мать учительницы, кормить внуков.

Николай стоял у калитки, смотрел на мрачный, молчаливый дом, на полосу огорода, усаженную большими, еле различимыми в вечернем сумраке кочанами капусты. Если махнуть напрямик, в три прыжка будешь у окна... Он выстрелит... Почему-то подумалось, что умирать совсем не страшно: это ведь всего миг. Думать о смерти страшно, а потом, когда уже умер — какой тогда страх? Тогда уже ничего нет... Почему бы не рискнуть? Он даже не почувствовал обычного в таких случаях волнения: вот сколько раз прыгал с парашютом в армии — всегда волновался... А тут — никакого волнения... Только Горелин не разрешит...

Горелин, конечно, не позволил. Он все ходил от забора к машине, от машины к сложенным обочь дороги бревнам, поглядывал то на дом, то на милиционеров... Наконец решился:

— Щапов, вы вместе с Табачниковым остаетесь здесь до утра. Ты — старший. А Кутепов пусть сидит. Ваше дело не подпускать к дому людей, чтобы не подстрелил кого. Понятно? И за домом приглядывайте, может ночью и в тайгу уйти.

Ну вот, на пост поставил, на всю ночь... — Николай был разочарован. — Когда что серьезное — тут как тут работники уголовного розыска. А семейных дебоширов сторожить — участковые да милиционеры! Кутепов — вот он, рядом, руку только протяни! А тебе мыкаться тут до утра... Теперь уж Валентина давно пришла, его дожидается...

Но все эти мысли Николай оставил при себе: ничего не попишешь — приказы надо выполнять.

Уезжая с Бадайкиным, Горелин отдал Николаю свой пистолет — тот перед выездом не успел получить свой. Время вдруг поползло черепашьим шагом. Правда, сначала это было не так заметно, потому что на улице еще толкались люди.

В густых уже сумерках подошла небольшого роста женщина, одетая в железнодорожный бушлат. Ее слегка покачивало, язык заплетался:

— Товарищи! Не... волнуйтесь! Тетя Шура сейчас все сделает. Сей же час! Да я его... — Она взмахнула руками и от этого чуть не упала. — Я его щ-щас... поленом! И... все!

Избавиться от нее стоило большого труда, так уж ей хотелось покрасоваться. Время от времени она даже рвалась к дому Кутепова, но высокий, ловкий, еще по-армейски тренированный Николай успевал ее остановить — куда тебя несет, дуреха? Иди домой! Она наконец согласилась:

— Вот завтрева утречком явлюсь! Я этому фулюгану вложу по первое число! Будет знать тетю Шуру! — и пошла по проулку.

Потом явился полупьяный парень, плечистый и мордатый. Он стал кричать, что все вокруг трусы, что он, когда служил в армии, и не таких брал.

Паренек из местных, Паша Чиспияков, с иронией спросил:

— Кого же ты «брал» в армии, Сенька?

— Как кого? — вскричал Сенька. — А в патрули сколько ходил? Короче, вот что, командир! — обратился он к Николаю, неизвестно как угадав в нем старшего. — Сейчас я иду и вяжу Мишку Кутепова тепленьким.

— А это видел? — показал кулак Саша Табачников. — Дуй домой, и чтобы до утра тебя видно не было.

Сенька ничего не ответил, только криво усмехнулся, махнул рукой и побрел по проулку.

Паша Чиспияков сходил за хлебом и свежими помидорами, принес старый тулуп. Кончался август, ночи стали холодными, в кителечках к утру стало бы не сладко. Николай и Саша устроились на бревнах против кутеповской калитки. Накинули на себя просторный тулуп.

Паша, присев рядышком, поинтересовался:

— Вы, наверное, недавно из армии? А я еще не служил... Как считаете, стоит мне идти в милицию? Возьмут в уголовный розыск?

Николай потянулся за вторым помидором, терпеливо, чтобы не обидеть, объяснил: — Знаешь, Паша, в угрозыске работать — особые статьи надо иметь в характере. Храбрость, например. А ты еще и армию не отслужил, что сам о себе знаешь? Да, скажем, совсем простое задание — вот так просидеть с