Книга Царевна, царица, богатырь и птица - Наталья Филимонова

И равных ей не было ни в чем –  кроме разве что брата ее старшего. Тролля горного Хильдур одной левой могла забороть. Из лука в человеческий рост с сорока шагов мелкой нечисти в глаз попадала. Илхвели руками за хвост из моря выволакивала. Йотуны да варги сами при виде нее разбегались –  да только любого настичь могла быстроногая дочь конунга.

…Так сложилось, что молодой странствующий воин Савелий прибыл на первый из Семи островов в разгар местного праздника. И брага пенная рекой лилась, и веселье кипело да бурлило. И уж, конечно, какой праздник без состязания молодецкого!

В чем только не соревновались могучие островные воины! Из луков стреляли, боролись друг с другом, на мечах затупленных бились, копья в цель бросали…

Посмотрел-посмотрел на это Сава, браги пенной хлебнул… да и решил, что тоже не лыком шит. Задумал показать, что и на большой земле биться умеют. И нечего островным дикарям носы задирать, лучшими воинами себя величать!

Задумал –  да и сделал. Победил и лучшего из лучников, и лучшего из борцов… всех одолел.

А уж когда одолел –  тогда и вышел вдруг к нему новый противник. Молодой совсем, безбородый, безусый, да, сразу видно, не первый день с ратной наукой знаком. Движения быстрые, ловкие. Ростом, пожалуй, чуть повыше Савелия будет. Глаза, как у всех здесь –  светлые, прозрачные почти. А волос не разглядеть, шлем на голове.

Зашептались кругом все, загомонили. А незнакомый воин только усмехнулся Савелию. сузив глаза.

– Всех, значит, одолел, пришлый? Сразись-ка со мной теперь. Поглядим, где впрямь ратной науке лучше учат!

И заново начались состязания. Кругом, казалось, весь остров собрался, а то и вовсе со всех Семи островов народ. Все шумят, кричат, воина своего, стало быть, подбадривают.

Только тому и дела нет. Будто не замечает толпы.

Прежде прочего решили снова из луков стрелять. Луки на островах большие, в человеческий рост. Тетива тугая –  не у всякого и натянуть-то силы достанет. А целью –  доска на пятидесяти шагах, да в центре той доски малая точечка намалевана.

Встали два воина бок о бок. Звонко запели две тетивы, свистнули две стрелы –  да точнехонько в одну точку обе и вонзились.

Нахмурившись, переглянулись соперники. И, не сговариваясь, копья затребовали хором.

И с копьями точнехонько равны оказались.

А после решили на мечах биться.

…Целый день и ночь бились два воина безустально. И ни один другому уступить не мог. Будто танец диковинный плясали они вдвоем, разя наотмашь и отражая удары друг друга. Равные –  по силе, по удали, по умению.

И народ-то не расходился. Будто даже прибывало людей кругом. Подходили, становились молча в круг.

Смолкли давно праздничные песни да музыка. Не было больше ни шума, ни выкриков. Только два меча выпевали свою древнюю мелодию, да два человека отбивали слаженный ритм сапогами по пыльной земле. Замерло все окрест, будто выжидая, дыхание затаив.

А Сава поверить не мог. Да неужто вот этот юнец безбородый и впрямь –  ровня ему, наемнику бывалому?

А потом… Савелий не сразу понял даже, что произошло. А только противник его вдруг будто сбился с ритма, оступился –  и оземь упал.

Едва успел воин из Тридевятого руку с мечом остановить, дернуть в сторону, чтобы беды не наделать. Хоть и затупленный меч, а только удар юноше по голове мог прийтись. Али по шее. Палец-то и тупым ножом отрубить можно, коли с силой ударить. И не всякая бармица от прямого удара защитит. Заговаривают они тут кольчуги али нет –  кто их, дикарей островных, разберет?

А юноша меж тем одним движением поднялся резко на одно колено –  да и сдернул шлем. И выпала из-под него длинная льняная коса. Дернулась голова резко –  и полетела коса дугой, и тупой меч Савелия, уже опускавшийся, чиркнул по ее кончику. И тотчас упал с глухим стуком, выпущенный из вмиг ослабевшей руки.

Сава, не веря себе, смотрел в прозрачные глаза своего соперника… соперницы. Теперь-то разом ясно стало. И как сразу не разглядел? Фигуру-то под доспехом не рассмотреть толком, да и перетягивается небось дева-воительница. А все одно! Черты тонкие, девичьи. Губы нежные. Ресницы. Руки сильные –  да пальцы тонкие, белые. Бедра крутые, не мужские…

На этом месте, осознав, что разглядывает воительницу вовсе уже против всякой пристойности, Сава густо покраснел. И обнаружил, что сама девушка все продолжает на одном колене стоять. Смотрит глазами своими прозрачными прямо, открыто. Усмехается.

А еще протягивает руку, в которой косу сжимает.

– Что же –  отрежешь… раз начал-то? –  спросила, будто насмешничая.

Савелий даже отступил на шаг. И руки за спиной спрятал.

Это еще зачем –  косу резать, красу девичью? Чтоб вовсе от мужика не отличить стало? Глупость какая! Да и зачем ей это?

– Что ж, –  ничуть не смутившись, девушка поднялась и отряхнула колени. –  Как надумаешь, воин иноземный, к отцу моему приходи. Конунгу. Хильдур я.

Так сказавши, развернулась она и ушла. И тотчас люди вокруг принялись расходиться. Молча.

…Уже после, разыскав постоялый двор, оплатив комнату да заказав сытный ужин (или завтрак уже? Чай, рассвело как раз!), Сава принялся людей о воинственной Хильдур расспрашивать. И кто она такая, узнал, и какая слава о ней по островам ходит.

Никак из головы ее выбросить не выходило. Так что и седмицы не прошло –  а как услыхал Савелий, что Хильдур отряд собирает, так и вызвался с ней в поход. Горных троллей ходили усмирять, на деревню напавших.

В походе ни словом, ни взглядом Хильдур пришлого среди прочих своих воинов не выделяла. Повиновались ей все безоговорочно, по слову единому. А Сава… любовался украдкой на суровую воительницу.

Ели все из одного котелка. Бились плечом к плечу. Все как обычно в походах воинских. Вернулись, конечно, с победой общей.

А уж после, в островной столице, один из воинов, что был с ним в походе, позвал Саву гостем на свою свадьбу.

Вот тут-то и узнал наемник из Тридевятого, когда девицам на Семи островах косу режут. Нашлись добрые люди, просветили чужеземца, обычаев не знающего.

Островные воительницы –  девы особенные. Не могут они судьбу свою связать с тем, кто слабее. Только ровню себе признав в мужчине, воительница на брачные путы соглашается.

Вот только для прекрасной Хильдур, дочери конунга, равных до сей поры не находилось. Один только старший брат и мог ее в поединке одолеть. Да за брата-то замуж не выйдешь.

А с косой и вовсе просто все. Волосы девицам здесь наполовину обрезали, замуж выдавая.

Ох и оторопь взяла бродячего наемника Саву! Это, выходит, что же… местная принцесса, стало быть, ему предложила замуж за себя… бррр! То есть жениться на ней? Да еще и усмехалась, к отцу своему звала –  благословения, выходит, испрашивать. Это… как же?! Да ведь это дева должна ждать, когда предложат! И уж точно не невесте с женихом на мечах биться! Что же это за обычаи у них тут такие?