Книга Тридцать дней до развода - Ашира Хаан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Доброе утро!»
Вот такое сообщение я получила на телефон в свой первый официальный рабочий день.
От Светкиного дома до офиса было пятнадцать минут пешком. Я успела забыть о некоторых преимуществах маленьких городов. В Москве я даже фитнес-клуб ближе, чем пятнадцать минут автобусом, найти не смогла. А до работы было все полтора часа.
«Лучший кофе в городе — «Гурманика», попробуй их ванильный мокко», — пришло следующее сообщение. И вовремя. Я как раз стояла на площади у ДК и вертела головой, пытаясь выбрать, где получить сегодняшнюю дозу кофеина.
Дома… в смысле, в Москве, первый стаканчик эспрессо я покупала у метро, чтобы быстро проснуться и зарядиться. А второй — уже на работе, огромный стакан латте с ванильным сиропом — и растягивала его до обеда.
Я послушно направилась к «Гурманике».
В отправителях значился местный номер, но я даже без подписи поняла, кто это. Тем более, что следующее сообщение только подтвердило:
«Самые вкусные бизнес-ланчи в «Кренделе», но не бери их борщ. Удачного первого дня!»
Я отправила в ответ сердечко. Прижала телефон на секундочку к груди. Спохватилась и тут же удалила его из переписки, но Богдан уже успел увидеть и прислал в ответ смайлик.
В общем, в офис своей новой компании я вошла с широкой американской улыбкой, стаканчиком ванильного мокко и шикарным настроением.
— Сразу видно: московская закалка! — одобрительно кивнул начальник.
Через час, в течение которого я примерно сорок или пятьдесят раз посмотрела на экран телефона, мне пришло еще одно сообщение:
«Как выходные?»
Я ведь не запрещала Богдану мне писать. Только встречаться. Дотрагиваться до меня. Целовать. И сама себя простила сейчас за эту маленькую лазейку в условиях. Мы ведь не делаем ничего предосудительного?
Выходные я провела на редкость спокойно. Сердце еще долго билось после той поездки в машине, когда я тайком с заднего сиденья любовалась строгим профилем на фоне закатного города, внимательным прищуром светлых глаз, которые Богдан иногда вскидывал, чтобы поймать мой взгляд. Я поспешно отворачивалась, чтобы не выдать себя, но уже спустя пару секунд мое внимание притягивала его рука на руле: широкое запястье, крепкие пальцы и едва заметная вмятинка там, где было обручальное кольцо. Волей-неволей я покосилась на правую руку Аллы — ее было на месте.
Поклявшись не поддаваться ни на какие провокации, я твердо отказалась идти со Светкой в клуб в субботу. Она перерыла снова все мои шмотки, нашла что-то максимально открытое и блестящее и усвистела.
Ночью, засыпая, я вспоминала полыхающий яростью взгляд Богдана, когда он увидел своего брата со мной. Ежилась от неудобства, почти плакала. Так хотелось погладить его по щеке, прижаться и сказать, что мне совсем-совсем не нравится Витя, что он слишком наглый, слишком громкий, какой-то скользкий и главное — он совсем не Богдан. Этот недостаток простить сложнее всего.
«Хорошо! Выспалась, обновила свои знания по дизайну интерьеров за последние пять лет. А у тебя как?»
В воскресенье Светка выпила литр зеленого чая — под цвет своего лица после вчерашнего. И убежала на йогу. Звала и меня, но там же Алла! Я старалась поменьше разговаривать с ней. Совесть сжимала костлявые лапки на горле и шептала мне: «А потом она будет думать, что ты специально втиралась в близкие друзья…»
Но не думать о том, чем занимается Богдан, пока жена закручивается в хитрые асаны, никак не могла. Смотрит телевизор? Читает? Общается с родителями? Я вот вечером выбралась к маме с бабушкой, они были счастливы меня видеть, хоть бабушка уже и не встает почти. Зато уговаривать съесть еще кусок маминого яблочного пирога это ей не мешало.
Мама пыталась как бы незаметно расспросить меня о том, не понравился ли мне кто-нибудь из мужчин. Она считала, что в моем возрасте уже неприлично быть не замужем.
Я чуть-чуть намекнула, что понравился. Совсем чуть-чуть. И изо всех сил старалась в этот момент представлять высокого темноглазого Виктора. Лихого и обаятельного, с налетом французских привычек, вроде поцелуйчиков со всеми подряд и веерных комплиментов.
Он после сцены с машиной больше не объявлялся, только Светка из клуба написала, что он тоже там, и прибавила, что спрашивал обо мне. Но как бы я ни пыталась найти в себе хоть толику сожаления, что не пошла с ней, — не вышло.
«Разбирался с документами».
«По работе?»
«Нет, с семейными. Чтобы не пришлось делить имущество по суду, договоримся по-хорошему».
У меня замерзли пальцы на минуточку, я нажимала на экран, а он не реагировал. Убрать, закрыть, закрыть, закрыть сообщения…
Зачем он напомнил?
Зачем я спросила?
Зачем я пишу дальше?
«Как жена к этому отнеслась?»
И оплеухой прилетает заслуженное:
«Не будем об этом».
И сердце заливается горячей кровью. Кусаю губы, потому что слезы мгновенно подступают к глазам. Разыгралась? Получи.
Но следом, мягким язычком зализывая саднящие царапины:
«Ты обедать собираешься идти? Моя женщина должна быть полна сил и здорова, чтобы выдержать все то, что я хочу с ней сделать, когда кончатся эти… уже всего лишь двадцать три дня».
Щеки мгновенно вспыхивают, и я прячусь за монитор, чтобы мои новые коллеги не заметили, как отчаянно и тотально я покраснела. Он ведь даже не сказал, что именно он хочет сделать, а в моей голове уже тысячи картинок.
Миллионы картинок!
Целые фильмы из того, что Валентин мне предлагал «попробовать», а я упорно отказывалась, потому что это мало напоминало взаимное удовольствие, все больше какой-то китайский цирк, только почему-то без одежды.
А теперь вдруг вспомнилось, наложилось — и я задохнулась от остроты собственного предвкушения. Если это предложит Богдан…
Голова кружится.
«Я не хочу есть. Мне надо похудеть».
