Книга Два наших взгляда. Книга 2 - Анна Летняя

— Я согласен и внимательно тебя слушаю, — подумав, кивнул Ульрос, допивая гремучую смесь. — Кто эти пятеро надежных?

— Как бы странно это не прозвучало, но Эмиль желтый, Ириден Рнев, Сальтор Нервер, а еще семьи Жефар и Кертонов. По тому, что мы узнали, они бы пострадали больше всех. Их заговорщики желали уничтожить подчистую. Там намешано много всего, от банальной зависти и пересечения интересов до отказов в личной жизни.

— Я понимаю, почему ты внес в список безопасных своего будущего родственника, целителя, который о тебе заботиться и две благородные фамилии. Но сутенер?! Он-то чем может нас поддержать?

— Ты, правда, не понимаешь, какая власть сейчас в руках этого Эмиля?! — я понял, что мой друг зашоренный и недальновидный.

Может быть, лучше отдать власть Лерье? Он-то сразу смекнул, насколько важен дракон, лишившийся фамилии. Даже смог меня натолкнуть на эту мысль. Проверив его со всех сторон, я понял, что Эмиль развернул настоящую сеть и опутал ею не только столицу.

— Нет, — мотнул головой Ульрос. — За ним нет поддерживающей его семьи, титула и веса в стране или в армии. По сути, он одиночка, сумевший заработать некоторое состояние на борделях и мануфактурах.

— А если отступить от привычных тебе понятий благосостояния и весомости? — решил я начать с вопроса. — Он собирает девочек, твоих подданных, между прочим, по таким местам, что мы с тобой и не слышали. Выкупает за свои собственные деньги, дает им приют, тепло, заботу, учит и адаптирует к нормальной жизни. Пусть не все к ней готовы сразу вернуться, и остаются работать в борделях под его надзором, но это их выбор.

— За годы подобной работы, он спас много женщин. Они привыкли вновь чувствовать себя в безопасности на твоих улицах, создали семьи и большая часть из них, кстати, стала супругами твоих воинов. Кто, как не видевший изнанку мирной жизни, может понять девушек, что ехали работать горничными, а оказались в борделях? А драконам бывалые любимые женщины не недостаток, как ты понимаешь.

Для драконов с повышенным либидо нужны были бордели Эмиля. А уж если они осознавали в девушке свою истинную, то принимали ее любой. Как, впрочем, и полюбить мы с драконом могли любую женщину. О невинности в подобных вариантах и не задумывались.

— Положим, тут ты прав. За него могут вступиться женщины, обязанные ему жизнью, а вместе с ними и их близкие. Но этого мало, — кажется, теперь он начинает понимать суть.

Осталось разъяснить не так уж и много.

— Этого — да. Но ему еще благодарны служители храмов в нескольких странах. Новорожденных младенцев они теперь передают семьям без детей. А таких немало в твоей стране. Или ты думаешь, что те же детки, которых он сейчас собирает по ночлежкам и дает им новый дом, через несколько лет не станут на его защиту? Дело не в титуле. Он обладает благородством и огромным сердцем. Таких нужно одаривать, не выискивая выгоду. Они это заслуживают.

— Но он ничего не просит, кроме разрешений начать то или иное дело, — нахмурился Ульрос.

— А без просьбы ты уже ничего и сделать не можешь? Религия не позволяет? Совсем зазнался на своем троне?

— Не дерзи! — рыкнул король.

— А то, что? Посадишь меня, как их? — кивнул я головой на стопку докладов. — И кто будет спасать тебя и всю твою страну в следующий раз? Ты, в итоге, получишь страну без проблемных знатных придурков, а я еще не факт, что смогу вернуть расположение любимой. Про ее семью и говорить не буду. Я ненужная мебель для Иридена. Помогать мне он откажется в любом случае. Никто, кроме меня, ничего поделать не сможет. Неоткуда мне ждать помощи, понимаешь? Разве мне важно, как ты отреагируешь на правду, как бы я ее не высказал?

— Согласен, тебе сейчас не позавидуешь, — зелья, кажется, действовали, и уже более спокойный король расслабился, и оглянувшись, слегка нахмурился.

Мои ребята продолжали трудиться и уже не смотрели на нас.

— Я буду думать, как решить твои проблемы. Прости, друг, занесло меня слегка. Как в тот раз, так и сегодня. Я тебе очень благодарен. Ты не думай. Мои проблемы уже не столь критичны. Поймаем часть заразы, остальные или притихнут, прикинувшись зайчиками, или свалят в другие страны, петь о своей незавидной жизни в моей стране. А там и с твоими проблемами разберемся. Если будет нужно, то я сам буду умолять твою гордую Эльзу. Будем ее вместе подарками заваливать. Или новую больницу построим в ее часть. Захочет, будет в ней трудиться, а нет, станет ее курировать, — принялся рассуждать король, прикидывая варианты.

— Звучит заманчиво. Осталось разгрести дела с этими заговорщиками.

Пока меня перспективы лишь угнетали. Они давали понять, что конца этому пока не видно.

— Тех, кого вы мне передали после проверки, я уже распорядился перенести порталами в нашу уютную тюрьму. И с ними работает штат моих палачей. Поют они очень резво и громко, даже от одних только угроз пыток.

— Так, вроде бы, мы уже все узнали. Смысл в повторных допросах? — не понял я смысл всех затеянных Ульросом повторных мероприятий.

— А чтоб не расслаблялись, гады, — на лице друга отразилась злоба. —И еще нужно узнать, чем они потчевали своих детей, как учили, чем забивали им голову. Их-то я не могу никуда деть. Не на каторгу же отправлять детей, вслед за родителями. Они ни в чем не виноваты, и как с ними быть, я просто не представляю. Были бы нормальные близкие родственники, я бы отдал им, но у некоторых остается такая родня, с которой они никогда и не виделись. Зачем тем дети, да еще и без наследства? Одни, может, и нормально воспитают мелких, а другие окунут их в постоянные претензии и придирки. А как результат, виноватыми будем и я, и они. Снова ненависть и очередной заговор. Я не желаю каждые лет двадцать уничтожать новый заговор.

— Загвоздка. И какие идеи у тебя есть?

— Ни-ка-ких! У меня голова кругом от всего идет! Одно дело, взрослые парни и девушки, их хоть частично посвящали в дела семьи, и совсем другое те, кому уже стукнуло по одиннадцать и старше. Они чувствовали, что происходит плохое, но верили родителям. Если первых можно отправить в исправительные учреждения для хулиганов, то вторые — жертвы.

Представил, как выглядит сейчас мир глазами ребенка, сидящего под стражей в собственном доме. Видящего или только слышащего, как все нервничают, кричат, злятся. Не ходят к нему, не объясняют, в чем он провинился. Ему не позавидуешь. А сами малыши? Они лишь чувствуют и страдают.

— Я не представляю, как поступить. Спроси у Лерье, может, он придумает. У него голова светлая.

— Кроме как изъять всех и начинать проводить с ними работу по разъяснению, он ничего не предложил. Может, потом придумает чего, но сейчас он сам пасует. Ничего человеческого моему братишке не чуждо. А то я уже испугался, что он и не человек вовсе. С его жесткими границами не сложно позабыть, что он мой брат, и умеет чувствовать, как мы с тобой.

— Жестокий, конечно, парень, но справедливый и честный, насколько я успел заметить, — заступился я за его Высочество. — Без таких, как он, страна может развалиться на куски. Подшучивает, конечно, неприятно, но не бросил тебя разбираться со всем в одиночестве.