Книга Игры судьбы - Аврельева Алиса

— Врёшь, Суворова. И делаешь это крайне не профессионально.

Пропускаю замечание мимо ушей и быстро проверяю карман рубашки. Как и предполагалось — ничего.

А теперь брюки. Сердце отбивает чечетку, дыхание становится рваным, а губы розовеют от волнения. Если бы месяц назад мне сказали о том, что я собственнолично буду трогать мужчину, тем более, своего преподавателя, сидя у него на коленях, я бы ни за что не поверила и просто рассмеялась от абсурда этой мысли.

— Какой же сложный вычислительный процесс идёт в твоей голове. — издаёт смешок Довлатов, и я кидаю на него красноречивый взгляд, не в силах что-либо ответить. Его лицо располагается в нескольких миллиметрах от моего, от чего при малейших движениях губы мужчины невесомо задевают мою щёку.

Торопливо ощупываю двумя руками бедра лектора в попытках услышать звук ключей, но всё тщетно.

— В ваших карманах ничего нет. — голос звучит хрипло и надрывно, и мне хочется провалиться сквозь землю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Дмитрий Константинович приподнимает уголок губ в насмешке и молча смотрит на мою шею.

— Ты, наверное, не заметила. Но на будущее, — он начинает шептать мне в губы, опаляя нежную поверхность горячим дыханием и заполняя здравые мысли пьяным туманом. — Двери на этом этаже закрываются изнутри на защелку. И ключи тут вовсе не нужны.

Глава 23

Наверное, каждый человек сталкивается с таким состоянием, когда внутри бушует ураган разрывающих и противоречивых эмоций, но правильно сформулировать мысли вслух он просто не может.

Именно это происходит со мной. Даже не знаю, что меня больше неконтролируемо раздражает: моя невнимательность и наивность в данной ситуации, либо довольная улыбка Довлатова, которая с каждой секундой перерастает в тихий хриплый смех.

— Да вы… Мне даже сказать нечего! — возмущённо восклицаю. Боже, это ж надо было меня так провести!

— Правильно, давай сохраним этот прекрасный момент молчания.

— Несомненно. Вы можете продолжать молчать, а я, пожалуй, пойду. — резко встаю с колен мужчины, но, не успев сделать и шага, тут же возвращаюсь на своё место: лектор властно усаживает меня обратно, захватив одной рукой мою поясницу, а другой — бедро. — Что вы делаете?

— А разве не понятно? Ты меня потрогала, следовательно, теперь моя очередь исследовать тебя. — невозмутимым тоном вещает Дмитрий Константинович и, словно в подтверждении своих слов, проводит ладонью вдоль моей спины.

Можно было бы сказать, что мне неприятно, но не могу, ибо попросту совру. И это ещё больше распаляет во мне огонь злобы, прежде всего, на реакцию своего тела, нежели на ухмыляющегося Довлатова.

— Исследовать? Я ведь не карта.

— Согласен, ты немного эволюционировала до человеческого рода.

— А вот вы, похоже, не до конца это сделали. — вновь пытаюсь встать, но преподаватель лишь сильнее прижимает меня к своему телу.

— Почему же? — весело шепчет он, внимательно изучая моё лицо, будто улавливает каждую эмоцию.

А вот мне ни капли не весело. Наверное, это видно по моим недовольно сведённым бровям и упрямо поджатым губам.

— Вы, когда разговариваете, плюётесь в лицо. Боюсь, подцеплю каких-нибудь бацилл.

— А ты не бойся. Максимум, чем я могу тебя заразить, так это дюжиной своей харизматичности и великолепного обаяния.

— И скромностью.

— Да, и ей тоже. — хмыкает Довлатов.

— Вы в курсе, что ведёте себя крайне непедагогично? — решаюсь повернуть голову в сторону лектора и посмотреть в его ледяные глаза, в которых так и плещется дьявольская лукавость.

— Захотелось спросить, почему, но не стану. Я качественно веду лекции, предоставляю максимум материала на каждую пару, ответственно принимаю экзамены и ни под каким предлогом не беру взяток. Да, вот такой я скучный в этом плане. А ещё, я разделяю личную жизнь и работу. Так в чём же заключается моя непедагогичность?

— В странном отношении ко мне.

— Ну ты же особенная, Саша.

От низкого, будоражущего кровь, произнесения моего имени по затылку проходит дорожка мелких мурашек. Вот же гад.

— Как же мне хочется…

— Обнять меня? — мужчина расплывается в улыбке чеширского кота.

— Ударить. — заканчиваю свою мысль, так нагло перебитую лектором.

— А я уж подумал скажешь «поцеловать».

— Нет, я просто хочу вас…

— Ого, это приятно слышать. — от радостной интонации мужского голоса я закатываю глаза. Знаю, что неприлично это делать, но не могу совладать с собой.

— И опять вы перебили меня, ведь я вновь подумала о слове «ударить». — опираюсь ладонью об стол, заново принимаясь за попытку выбраться из «плена» Довлатова, но, как и предполагалось, она не увенчалась успехом.

— Да нет, просто ты не определилась, чего хочешь больше. — Дмитрий Константинович перехватывает мою руку и сплетает наши пальцы вместе. Обстановка ощутимо накаляется, нервы натягиваются, словно струна, а сердцебиение усиливается.

— Я уже сказала.

— Не услышал.

— Посетите ЛОРа. Уверена, он поможет решить ваши проблемы со слухом.

— Обследования нынче дорогие, так что можешь самостоятельно полечить меня. — преподаватель задорно шевелит бровью.

— Каким образом? Подуть вам в уши? — одариваю его лицо скептическим взглядом.

— Есть средство получше, — он заговорщицки склоняет голову ещё ближе ко мне, словно сейчас намеревается поведать страшную тайну, и осипло произносит: — Массаж называется. Начнёшь со спины, а там как пойдёт.

— Никак не пойдёт, и дороги туда нет.

— Придётся открыть. Стану этаким первооткрывателем.

— Вы всегда такой самооуверенный? — бормочу и максимально откидываюсь назад, чтобы не чувствовать опаляющего дыхания мужчины и его охмеляющего аромата.

— Всегда и навечно.

— Нет уж, не будет никакого массажа.

— Поживём — увидим. Получим и обрадуемся. — усмехается лектор. — И я рад, что вернулась разговорчивая Саша-обаяша. А то, когда ты искала ключи, была такой немногословной.