Книга Судьба Томаса, или Наперегонки со смертью - Дин Кунц

В любом случае, заглянув в трейлер, к чему давно стремился, убедившись, что ковбой уехал в белом «Форде», я решил покинуть этот гараж в Гдетоеще. Направился к той двери, через которую вошел, с надеждой, что выйду в свой мир таким же чудесным образом, как и покинул его.

Однако, приближаясь к двери, впервые заметил, что свет дают только лампы, висящие под потолком, а через грязные окна над воротами он не просачивается. За стеклами царила темнота. Я входил в гараж светлым днем, через час-полтора после полудня, и пробыл в нем не больше пяти минут. Надвигающийся грозовой фронт не мог подойти так быстро, и, даже если бы тяжелые облака и накрыли эту часть города, никакая гроза не могла «сожрать» весь солнечный свет. У двери я остановился с пистолетом в правой руке, взявшись левой за ручку.

Я чувствовал, что открывать эту дверь так же глупо, как зажигать в темном подвале спичку, чтобы найти место утечки бытового газа.

Интуиция — высшая форма знания. То, что мы узнаем от других, может быть ошибочным. Есть люди, которые только прикидываются, будто они много знают, есть и такие, кто сознательно проталкивает ложные идеи. А с интуицией мы рождаемся, она включает в себя законы природы, чувство правильного и неправильного. Множество людей, постоянно отрицающих законы природы, способствуют атрофии не только этой части интуиции, но ее всей. Они зажигают спичку, открывают дверь, отдают деньги консультанту по инвестициям по фамилии Скользкий и верят, что, если к бандиту с ножом отнестись по-доброму, он точно так же отнесется и к ним.

А с тем, что поджидало за стенами этого гаража в Гдетоеще, едва ли удалось бы разобраться так же легко, как с вооруженным ножом психопатом.

Я попятился от двери, еще раз посмотрел в окна, надеясь, что темнота уступит место сумрачному свету, каким он бывает под обложенным тяжелыми облаками небом. С тем же успехом я мог надеяться на мир во всем мире.

Чтобы выглянуть через окно в переулок, требовалось лишь забраться на трейлер, что не составляло особого труда. Но запах и холод, которые донеслись до меня через орнаментную решетку, еще не забылись, и я чувствовал — возможно, иррациональный — страх, что в крыше трейлера у меня под ногами раскроется люк-ловушка и, упав в него, я попаду в передрягу, из которой мне уже не выбраться.

Но выглянуть в переулок все-таки хотелось, и я вернулся к открытой двери на лестницу. Там царила глубокая тишина, какая бывает, наверное, только в вакууме. Если кто-то и поджидал меня на верхнем этаже, так только мертвый или сама Смерть.

Ранее левую стену облицевали желтыми древесноволокнистыми плитами, а справа оставили кирпич. Теперь я видел, что обе они бетонные, и резину к ступенькам никто не удосужился приклеить. Когда я первый раз поднимался по лестнице, чтобы торопливо ретироваться, услышав голоса, она принадлежала моему миру. Теперь находилась в параллельной реальности.

Бывают дни, когда я задаюсь вопросом, а что у меня с психическим здоровьем. Хороший чизбургер обычно позволяет восстановить уверенность в себе. Если не срабатывает, я смотрю эпизод из телевизионного реалити-шоу, вроде «Настоящие домохозяйки Откуда-то»[15], и, сравнивая себя со звездами программы, чувствую, что психика у меня крепкая, как наковальня кузнеца.

Лестница выглядела неестественно чистой. В неподвижном воздухе и под холодным светом ни одна пылинка не плавала над ступенями, ни в одном углу не висела паутина, а на бетоне ступеней не валялись ни дохлые мухи, ни пушинки одуванчиков или тополя.

И на стенах я не видел трещин или следов от протечек. Переступив порог, уже на площадке перед лестницей, я почувствовал, что попал в безвременье, единственное живое существо в месте, куда не решались сунуться даже души мертвых, задержавшиеся в мире живых.

Настороженно, готовый к любым неожиданностям, я начал подниматься по лестнице.

Глава 11

На полпути к первой лестничной площадке, расположенной между этажами, меня вновь сокрушило ощущение, что эти бетонные стены на самом деле не бетон, а лишь идея бетона. Мысль эта уже приходила мне в голову в «Стар Траке», когда «Кабинка 5» реального мира внезапно превратилась в «Кабинку 5» Гдетоеще. Я не знал, что я тогда под этим подразумевал, но мои подозрения усиливала неизменность цвета и текстуры: одинаковая серость, без единого пятнышка или трещинки, без единой щепки от опалубки, в которую заливался бетон, никаких поверхностных раковин или выступов.

Когда я провел левой рукой по внутренней стене, поначалу поверхность напоминала бетон, потом отшлифованную древесноволокнистую плиту, хотя для моих лгущих глаз оставалась бетоном. Когда я положил правую руку на внешнюю стену, мои пальцы заскользили и по кирпичам, и по заполненным цементным раствором швам между ними, которых я не видел, хотя мгновением позже вернулась гладкая поверхность бетона.

Я не знал, как все это объяснить, только предполагал, что моя реальность и Гдетоеще одновременно занимали одно и то же пространство. В Гдетоеще мой мир плавал под поверхностью того, что я видел. В моем мире Гдетоеще уходил вглубь и ждал. Везде так было или только в отдельных местах, я точно не знал, но подозревал, что две реальности пересекались редко, скажем, в некоторых помещениях «Стар Трака» и в этом заброшенном промышленном здании.

Где бы ни находился Гдетоеще и каким бы он ни был, я не думал, что этот мир похож на наш и населен то ли людьми, то ли совершенно другими живыми разумными существами. Ковбой-дальнобойщик парковал здесь свой трейлер, оставляя ключи в замке зажигания, потому что точно знал: в Гдетоеще трейлер останется никем не найденным и в безопасности, а это означало, что Гдетоеще — мертвая зона, в которой не живет ни кто-то, ни что-то.

На лестничной площадке между этажами окна не предусмотрели. Я постоял, чтобы прислушаться, ничего не услышал, кроме урчания в собственном желудке, который по-прежнему не получил мясного рулета в сметанном соусе, картофеля-фри и капустного салата, хотя я практически поклялся все это съесть на стоянке для грузовиков. Я продолжил подъем и уже на площадке второго этажа увидел дверь по правую руку. При этом лестница уходила на третий этаж.

Мне не требовалась самая высокая обзорная точка. Любое окно второго этажа удовлетворило бы мое любопытство, позволило бы узнать, что за абсолютная темнота со всех сторон подступила к этим стенам.

В моем мире это здание простояло лет восемьдесят, грязное и обветшалое, пустующее, если не брошенное. И в последние лет десять здесь не проводилось никакого, даже косметического ремонта. Судя по дизайну и элементам конструкции, металлическая дверь между площадкой и вторым этажом возрастом не уступала самому зданию. Ей бы быть поцарапанной и погнутой, какой она, несомненно, и была в моей реальности, но сейчас выглядела новенькой, будто ее установили в этот самый день.

Такое идеальное состояние двери представлялось не просто невероятным, но невозможным. И когда я целиком и полностью сосредоточился на этом моменте, ощупывая гладкую поверхность в поисках какого-то свидетельства износа, я практически убедил себя, что это всего лишь нарисованный образ двери, вроде талантливой картины в стиле сверхнатурализма или задника сценической декорации, который может выглядеть очень убедительно, если художник мастерски использует перспективу и свет.