Книга Маргаритки в раю - Джилл Шелвис

Вскочив на ноги, Зак приблизился к двери ванной и негромко постучал.

Ответа не было.

Правда, она не потребовала: «Уходи!» Зак потеребил дверную ручку, которая вдруг легко повернулась под его рукой.

Она не заперла дверь!

Зак озадаченно помедлил и в конце концов расценил это как приглашение.

Ханна сказала неправду. Вода была горячей, очень горячей, и, стоя под острыми, упругими струями, она старалась привести в порядок спутанные мысли.

Но — увы! — безуспешно.

Горячий душ, бьющий по ее холодному, как ледышка, телу, изгонял из него озноб, согревал и размягчал, пока Ханна не почувствовала расслабленность, лень и негу. Руки привычно двигались, растирая тело, и постепенно Ханна начала ощущать себя как-то по-другому, становилась какой-то другой. Нескромной, что ли. Сексуальной. Ощутила вожделение. Будь проклят этот человек! Теперь она больше не могла думать ни о чем другом — только о том, как бы заняться с ним любовью.

А любовь с Заком — это было что-то невообразимое, потрясающее! В любви он был пылок, неукротим… и еще… о!., вопиюще, до неприличия сладострастен. Но при этом — что еще важнее! — несмотря на весь пыл страсти, они были близки и на каком-то ином, более глубоком уровне.

В этой плотской страсти участвовали душа и сердце.

Вздохнув, Ханна сильнее включила воду и закрыла глаза.

Душа и сердце.

Наверное, в этом вся беда.

Она услышала, как открылась дверь ванной, и в тот же миг занавеска отъехала в сторону.

— Это не холодный душ, — произнес Зак.

Ханна взвизгнула и попыталась было закрыться руками, но он уже шагнул к ней под душ, навис над ней, уперев руки в кафельную стену, тесня ее своим телом, своим пронизывающим взглядом, своим низким парализующим голосом.

— Прикажи мне уйти, и я уйду сию же минуту. Но только смотри мне в глаза, когда будешь это говорить, тогда я поверю. Потому что сейчас я знаю: мы должны быть вместе — до тех пор, пока вместе нам хорошо.

— Как ты сказал? Ты уверен, что…

— Что ты нужна мне! — ответил он. — А я нужен тебе!

— Нет, не то, другое! — помотала она головой, заставив себя встретиться с ним взглядом. — Насчет того, что мы должны быть вместе.

— Ты слышала. — Он придвинулся ближе, тесня ее сильнее, большой и сильный, полный несказанной мужественности. Как это случилось, что ее чувства к нему стали такими безмерными? Когда и почему?

Должно быть, он заметил написанный на ее лице страх.

— Ты не должна меня бояться, — прошептал он, ласково отводя с ее лица пряди намокших волос и нежно гладя ее по спине. — На этот раз я не сделаю тебе больно.

Он намекал на утраченную Ханной девственность.

— Мне не было больно.

Глаза у него блеснули.

— Нет?

— Нет, — прошептала она.

Их окутывал поднимающийся от воды пар, все казалось нереальным, призрачным, и Ханна чувствовала, как природные инстинкты берут верх, вступают в свои права. Тело ее затрепетало и выгнулось дугой навстречу Заку.

Зак наклонился и прильнул к ней губами в медленном, чувственном поцелуе. Она с готовностью отозвалась, изливая в ответ все, чем полнилась ее душа, и Зак не удержал стона. Он надавил сильнее, и поцелуй сделался еще настойчивее — грубым, яростным, необузданным. Ханна почувствовала, как сильные, чуть шершавые руки Зака движутся вверх по ее бедрам, почувствовала, как он затрепетал, добравшись до ее ягодиц, как его ладони ласкают ее тело.

Он поднял к ней лицо, на лице была написана глухая, всепоглощающая страсть.

— Я не могу перестать думать о тебе, о твоем смехе, твоем голосе, тво… обо всем. И хочу, чтобы ты чувствовала то же самое.

— Я чувствую то же самое, — прошептала она в ответ.

Он смотрел на нее несколько долгих секунд, в течение которых сердце ее билось сильными, болезненными рывками, судорожно вздрагивая в груди. Потом склонился к ней и поцеловал, наклонился ниже и захватил губами ее сосок, вынуждая Ханну беззвучно вскрикнуть и выгнуться всем телом. Зак шевельнулся, накрывая загрубелой ладонью другую ее грудь. И когда его рука двинулась ниже, через ее трепетно вздрагивающий живот, она едва это выдержала.

— Так нравится? А, Ханна? — Он приостановил свое волшебное воздействие, и она непроизвольно жалобно заскулила.

— Да, — выдавила она из себя. — Но только…

— Только что?

— В прошлый раз было темно.

— Но ты уже не раз видела меня в таком виде.

— Но… ты-то меня не видел.

— Я хочу тебя видеть, — сладострастно промычал он. — Я хочу видеть, как заливается краской твое тело, как затвердевают соски… как ты начинаешь трепетать, хватая ртом воздух, и смотришь на меня затуманенным от страсти взглядом. Ты доводишь меня до исступления, до сумасбродства, до полной распущенности, и я хочу видеть тебя всю.

Он уже опять прикасался к ней — легкие, воздушные прикосновения. Не в силах сдержаться, противостоять порыву, она вся скорчилась под его рукой, как от боли. Он сильнее прижался к ней, раздвигая ей ноги, которые обхватили его бедра. У Ханны закружилась голова.

— Зак…

— Я знаю. Знаю… А!

Он стал входить в нее — медленно, дюйм за дюймом, давая возможность телу Ханны приспособиться к его телу, усиливая ее лихорадочный жар, и наслаждение, и неистовую жажду. Вместе с глубоким поцелуем, он проник в нее до конца.

— О, детка! — прошептал он и вошел еще раз.

И в этом была такая мощь… такая грубая первобытность… и такое совершенство!

Ханна яростно и упоенно раскачивалась вместе с ним, вкладывая в этот необыкновенный миг все, чем давно полнилось ее существо. Она твердо знала: до этого момента она никогда по-настоящему не жила.

Вот она почувствовала его нетерпеливое содрогание, его жадный стон и одновременно внутри себя — мощную и гордую волну власти. Неужели это она смогла укротить этого сильного человека, сделать его слабым от вожделения?

— Давай же, со мной, скорее, — торопил он, сжимая ей бедра и перехватывая ее поудобнее. — Ханна… давай… сейчас… Я не могу больше сдерживаться…

Но это было уже неважно.

Ее чувства, ее разум, ее тело взорвались в сладчайшем, в самом безумном и диком наслаждении, какое только можно было измыслить, и из груди сам собой вырвался крик.

Это продолжалось еще и еще, до бесконечности, и Ханне показалось, что она сейчас не удержится и упадет, но Зак удержал ее, даже когда его собственный крик присоединился к ее крику, а тело принялось содрогаться в конвульсиях.

Глава двенадцатая

Ханна проснулась оттого, что у нее замерзли пятки. Просто заледенели. Замерзла и спина, и все обнаженное, ничем не прикрытое тело.